Новое ЛС!

Вам пришло новое личное сообщение (ЛС).

Перейти в папку «Входящие»



RUSBIONICLE - Русскоязычный сайт о Bionicle (Бионикл)
Текущее время: Пт мар 29, 2024 5:11 am

Часовой пояс: UTC + 3 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 20 ]  На страницу 1, 2  След.

Стоит ли мне залить сюда первую главу моей основной книги, дабы вы могли заценить? Жанр - фентези.
Стоит 75%  75%  [ 3 ]
Не стоит 25%  25%  [ 1 ]
Всего голосов : 4
Автор Сообщение
СообщениеДобавлено: Пт сен 25, 2015 8:35 pm 
 Заголовок сообщения: Рассказы Дзердана
Каменный Защитник
Каменный Защитник
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Вт фев 24, 2015 3:01 pm
Сообщения: 491
Откуда: Раменское (Московская область)
Пол: Мужской

Элементарная Сила:







Не в сети
Да, я на всё горазд. Или, может, не горазд - вам решать.


Пока буду иногда заливать сюда короткие мои очерки или рассказы. Часто при визуальном сопровождении.



Первая глава моей книги.

Да, объём достаточно большой. Не знаю, зачем выкладываю именно сюда, но... пусть каждый, кто решится прочесть, проведёт время с удовольствием.





Чары Души


Изображение


Скрытый текст: Показать
Глава 1.
Эдвиан

Топор с треском вошёл в сухое дерево.
Колоть дрова в такую пору было не только не утомительно – даже приятно. Слух ласкала благозвучная и тихая песнь высоких елей и сосен, шевеливших своими раскидистыми ветвями по весеннему ветру, тихий перезвон ручья, крадущегося где-то совсем недалеко. Иногда, словно смеясь, подавала голос какая-то лесная птичка. Один раз где-то совсем далеко раскатился жалобный зов хищника, таящегося в самой глубине густого леса на самом краю Хладокрая.
Эдвиан вытер пот со лба. Он чувствовал ту самую, весеннюю странность: вокруг ещё холодно, даже морозно, но солнце, иногда невзначай задевая его лицо своими лучами, всё же приятно грело. Улыбка скользнула по лицу юноши и он, зачем-то пожав плечами, вновь замахнулся топором. Треск разлетался с поразительной скоростью и отдавался где-то далеко в лесу. Словно в ответ на очередной удар на какой-то особенно высокой ели затрещал дятел.
Дело шло споро, и вскоре рядом с Эдвианом красовалась дровяная груда, ощетинившаяся щепками.
- Что же, ты уже закончил? Быстро, ничего не скажешь.
Эдвиан, опершись о топор, встал смирно и обернулся.
Задняя дверь большого дома, построенного по самым древним традициям Хладокрая, была широко открыта. Изнутри веяло чем-то горячим и вкусным, явно недавно приготовленным – а в дверном проёме стоял дядюшка Эрл, добродушно ухмыляясь.
Дядюшка был невысок, но крепко сложён – мало кто в деревне отваживался даже в самом лютом споре помериться с ним силой. Он был одним из тех людей, что встречаются чаще всего именно здесь, на самой северной окраине Мэлдруна – взгляд его обычно казался суровым, даже угрожающим, но стоило ему развеселиться или обрадоваться – то добродушнее лица во всём Хладокрае не сыщешь. Он хоть и облысел вот уже как лет десять назад, но всё ещё имел пышные усы, наглым завитком переходившие в бакенбарды – они иногда придавали его лицу вид какого – то матёрого тигра из южных земель.
Сейчас же его простоватые и в то же время очень умные голубые глаза окинули Эдвиана быстрым взглядом и остановились на его топоре. Дядюшка кивнул в сторону кухни, на которой явно поджидало что-то весьма аппетитное.
- Раз уж справился с этими головешками, пожалуй внутрь, господин дровосек! Анита сегодня особенно расположена к приготовлению индейки, так что чую своими усами, скоро с тобой отведаем её очередного шедевра.
Он круто повернулся и скрылся в тёплом свете домашнего очага, сквозившего через открытую дверь.
Эдвиан провёл рукой по коротким, свалявшимся волосам. Сейчас он, наверное, был похож на какую-то дворнягу. Надо будет после обеда хоть немного привести себя в порядок – всё-таки сегодня прибывают Посланники Аэгиса.
“Какая, впрочем, разница,” – подумал он, - “Им важнее то, как я умею владеть клинком, чем то, как я выгляжу.”
Тут ему пришло в голову, что и Виенна там будет. Уж этого точно было достаточно, чтобы сподвигнуть его хоть немного поколдовать над своим внешним видом.
За этой внезапно настигнувшей его мыслью Эдвиан и не заметил, как уже успел оказаться в чуть темноватой, клоками освещённой кухне и приставить топор к стене у выхода на задний двор. За столом, располагавшемся, как и было принято у истинных, коренных хеймов, возле каменного очага, уже сидел дядюшка Эрл, перекладывая из руки в руку надкусанный хлебец. Рядом суетилась его жена, Анита, что-то постоянно подбрасывая в очаг, который находился, всё по тем же древнейшим традициям, в центре кухни, сложенный из больших резных каменных кирпичей. Над огнём покоилась индейка, иногда перевёртываясь и подставляя жару нужный бок - благодаря неустанному наблюдению Аниты. Эдвиан уселся за стол.
- Прекрасно пахнет, тётя. Ты туда, надеюсь, пестролист положила? – осведомился он, не особенно надеясь на утвердительный ответ. Вместо него он получил быстрый, весёлый взгляд хозяйки – Анита набрала целую пригоршню какой-то измельчённой травы и бросила в огонь. Пламя зашипело, словно нехотя начав испускать приятный, ласкающий чутьё запах.
- Можешь не беспокоиться, я решила приправить всем, что было, - задорно ответила она, - думала, получится харг его знает какая индейка, а выходит, пестролист весьма неплохо сочетается с мятой. Видишь, Эрл уже попробовал.
Дядюшка действительно выглядел удовлетворённым и всё время от времени жадно поглядывал на поджаристую индейку. Эдвиан, усмехнувшись, встал из-за стола и, взяв первую попавшуюся кружку, налил себе немного чая, предусмотрительно оставленного тётей еще с утра в железном черпаке. Последнее время чай стал весьма популярен в Хладокрае – а особенно здесь, в Далхейме, где испокон веков пили одну лишь ключевую воду да медовуху. Эдвиан, конечно, и хмелем не брезговал, но всё же чай пришёлся ему больше по душе – он не тяжелил, как медовуха, а наоборот – словно наделял конечности странной лёгкостью, так и тянувшей сделать что-нибудь. И без того пивший хмель только за кампанию с дядюшкой от силы раз или два в месяц, да и то совсем немного и разбавленный, Эдвиан теперь и вовсе отказался от него. Вот, оказывается, что пьют на Теллионе.
А чай привозили именно оттуда. Не из какого-нибудь Валта-на-Кирне, а с другого континента, с Теллионы. Так как родной Эдвиану Далхейм стоял прямо на Большом Северном Тракте, его жителям часто перепадало диковинных товаров с самых разных концов изведанной земли – у самого Эдвиана, например, в комнате наверху на стене висели большие, даже слишком большие рога какого-то животного из южных пустынь, а тётушка Анита никогда не упускала возможность покрасоваться своей трофейной меховой накидкой – хотя и толком не знала, чей мех носила. Значение имело лишь то, что в этой накидке даже самый страшный мороз можно было вынести с лёгкостью, а сам мех переливался на солнце и казался то бурым, то серебристым.
Сзади, превозмогая смех, позвала тётя:
- Эд, что ты опять задумался! Давай быстрее сюда, а то этот старый проказник всю индейку в одиночку слопает!...
- Молчи, женщина! Ты знаешь, кто на прошлой неделе подстрелил огромного остроклыка, кто?! Конечно же, твой верный слуга! Вечная слава Эрлу Браннингу, убийце остроклыков, гразе Хладокрайских лесов и гор!...
Дядюшка, широко улыбаясь, накинулся на Аниту и принялся раскачивать её, чуть не душа в объятиях. Так они стояли, хохоча и бросаясь глупо – пафосными обвинениями и восклицаниями, с теплейшими улыбками на лицах. Эдвиан, тем временем, предусмотрительно отрезал у индейки обе ножки – и водрузил перед собой. Чай очень хорошо шёл с индейкой, особенно, если её много.
Было весело наблюдать за Эрлом и Анитой, явно пребывавшими в прекрасном расположении духа и озорном настроении. Наконец дядюшка отпустил свою жену, с грохотом уселся на стул и чрезвычайно быстро принялся поедать индейку, орудуя вилкой, похожей на птичью лапу с двумя когтями, словно своей собственной конечностью. Что - что, а поесть он любил.
Ещё некоторое время обедали. Слышно было только потрескивание углей в очаге да причмокивание дядюшки. Наконец Эдвиан, чуть отодвинув тарелку с двумя обглоданными косточками, вытер губы грубоватым полотенцем, лежавшим неподалёку, и спросил, обращаюсь сразу к двоим:
- И всё же, когда именно здесь будут послы? Я помню, в прошлый раз они заявились рано утром.
Эдвиан старался не выдавать своего волнения. Уже через сутки с небольшим у него будет день рождения – и именно тогда его заберут в рекруты. И не только его – всех шестнадцатилетних юношей из Далхейма.
Но пока что Эдвиану было лишь пятнадцать – и лишь два дня отделяли его от совершеннолетия. Он уже несколько раз видел, как вся деревня наполнялась солдатами в багряных с золотой каймой одеждах и начищенных до ослепительного блеска доспехах с гравировкой Аэгиса. Они оставались с обозами в Далхейме на три – четыре дня, после чего забирали всех рекрутов с собой – в долгий, очень долгий переход до самого языка Дунаанга – клочка суши, соединявшего два огромных континента, Мэлдрун и Теллиону. По этому перешейку переправлялись в степи – а там уже рукой подать до благословенной столицы, самого Аэгиса, блистающего в лучах своей славы и драгоценных металлов.
Об Аэгисе никто в Хладокрае, да впрочем и во всём Архейме, занимавшем большую часть Мэлдруна, много не знал. Этот город представлялся всем как нечто невообразимо прекрасное, далёкое и недосягаемое – сказочное место, овеянное славой бесчисленных легенд и преданий, где каждый купается в золоте и роскоши, город, являющийся средоточием восточного величия и могущества. Золотое сердце Теллионы, корона на её гордой голове.
Дядюшка, выплюнув последнюю косточку, завёл с Анитой какой-то отвлечённый разговор. Эдвиан, произнеся лишь короткое “спасибо” и быстрым движением отставив свою тарелку на другой стол, встал со своего места и потянулся. Огонь из очага играл своими бликами на блестящей серебристой поверхности его блюда, словно пытаясь обглодать оставшиеся там косточки.
В раздумьях Эд пересёк кухню, вышел в просторную гостевую комнату, где горел ещё один очаг – поменьше и поскромнее, чем тот, что был призван удовлетворять кулинарные амбиции тётушки. Зато у него была пара зарешечённых выходов, сквозь которые свет просачивался с огромным рвением и вырисовывал на стенах странные тени, похожие на каких-то потусторонних существ. Чуть потоптавшись на грубоватом, но толстом и, что самое главное, тёплом шерстяном ковре, Эдвиан скользнул на лестницу, притаившуюся в самой неосвящённой части комнаты. Прочные доски из северной ели приятно поскрипывали под ногами, но, впрочем, совсем не мешали думать. Эд, пытаясь утихомирить зашевелившееся вновь где-то глубоко внутри волнение, с разбегу опрокинулся на кровать, только успев пересечь порог своей комнаты. В окно, расположенное под скатом потолка (это помещение находилось под самой крышей) тихо сочился весенний свет, бледно-серебристый, лениво выхватывающий из полумрака комнаты пыль, поднятую внезапным вторжением Эдвиана. Над самой кроватью гордо распростёрлись те самые рога, причудливо освещённые. Когда надо было хорошенько о чём-нибудь подумать, Эд всегда всматривался в их причудливые формы – и думал, зачем такая замысловатая вещь нужна какому-нибудь пустынному животному. Иногда он даже пытался представить себе их обладателя: кто-то очень большой, покрытый толстым слоем шерсти… нет. В пустыне такой бы умер от жары. Но и пустыня-то толком не представлялась, как не старайся. Вся жизнь проведена здесь, в Далхейме, и память рисует всё те же морозные образы высоких елей и сосен, косматых кустарников по весне, трещащих торосов на могучих северных реках, гордые станы громадных фьордов.
Эдвиан любил здешние виды – любил следить за мерным движением огромных льдин, толкающихся в устье длинной, но не очень то широкой реки, протекавшей под одним почти отвесным склоном. На этот склон выходил одним концом Далхейм, и именно там, почти на самом краю, стояло большое здание, имевшее три этажа, и каждый этаж был увенчан своей собственной крышей. В здании этом собирались самые влиятельные – то есть самые древние – роды в деревне и решали важные вопросы по мере их возникновения. Иногда туда приглашали и дядюшку Эрла – как самого опытного охотника. А охотился он превосходно.
Эдвиан тоже испытывал к этому занятию сильный интерес – дядя учил его стрелять из особого лука, каких во всей деревне было только три – тончайшей работы, с великолепно подобранным деревом, какие делают только здесь, в Хладокрае, самой северной провинции Архейма. Даже в местной столице, носившей гордое имя Волфендор – которая, конечно же, присягала Аэгису по Конкордату Объединённых королевств – такие луки пользовались огромным спросом. Говорят, чтобы сделать один, требуются годы обучения и почти идеальные материалы; стрелы же к нему подходили любые. Это произведение искусства было словно невероятно любознательным мастером, всегда готовым работать со всем новым и уникальным. И хотя дядюшка, конечно же, не умел делать такие луки, всё же имел некоторые знания об изготовлении стрел и изо всех сил старался подходить к этому процессу наиболее ответственно. Свой собственный лук, который он любяще называл “красавица”, Эрл хранил в своей личной кладовой, где для ненаглядного оружия было расчищено куда больше места, чем требовал здравый смысл.
Эдвиан пока не имел права использовать дядюшкину драгоценность. По негласному обычаю, произошедшему из каких-то очень древних сказаний, по-настоящему гордо такое оружие мог носить лишь тот, кто смог убить остроклыка на охоте. Мало кто понимал, насколько это трудно – редко у кого в доме имелась трофейная шкура снежной рыси, а вот шкуры её родственника остроклыка и подавно было не сыскать. Остроклыки по праву считались владыками северных лесов – будучи в два, а то и в три раза больше рыси, это животное обильно использовалось как ночная страшилка для Археймских детей, не желавших засыпать. В то же время образ этого могучего убийцы почитался как придающий сил и избавляющий от неудачи; редкий дом обходился без вырезанной над парадной дверью кошачьей морды с двумя длинными, острыми, словно ножи, клыками и ещё более длинными ушами с завитными кисточками.
На лице Эдвиана разлилась весёлая улыбка – а ведь Эрл сумел подстрелить одного. Даже сейчас было слышно, как внизу, на кухне, он обсуждает это с Анитой. Да ведь такой подвиг не скоро сойдёт у всех с языка! Вот уже больше недели минуло с того дня, как Эрл вернулся из леса, таща за собой сказочных размеров мёртвого остроклыка. Сейчас шкура легендарной добычи, вычищенная и доведённая чуть ли не до блеска, красовалась у дядюшки в спальне – он даже побоялся использовать её как ковёр, не смотря на то, что в обуви к себе никого не пускал. “Такому гордому зверю не пристало отирать половые доски!” – в счастливом опьянении говорил он, любуясь громадной, серебристо-белой с серыми и чёрными полосами и пятнами шкурой, которую водрузил на стену прямо у изголовья своей кровати.
Эдвиан давно не охотился с дядей. Последний месяц или два прошли в упорных тренировках – по два раза в день на площади перед тем самым зданием Советов собирались все окрестные парни, которым предстояло весной стать рекрутами. По общему решению определяли порядок боёв, вооружались затупленными клинками, бились, используя все имеющиеся знания и мастерство – а было их не так уж много, учитывая, в какой глуши жили. И хотя Большой Северный Тракт пропускал через себя, словно река свои бурные течения, сотни обозов каждую неделю, мало среди них было тех, кто мог бы научить здешнюю молодёжь достойно обращаться с клинком. Послы из столицы, каждые три года прибывавшие рекрутировать шестнадцатилетних, оставались в Далхейме на считанные дни. Так что единственным источником воинского мастерства для подрастающих хеймов были лишь их умудрённые опытом родственники, но даже они не так много знали об искусстве владения оружием.
Предания говорили, что в Архейме мечи никогда не пользовались особой популярностью – древнейшие хеймы шли в бой, размахивая неподъёмными палицами, топорами самых разных форм и размеров, шестопёрами и копьями. Мечи пришли вместе с Теллионийской экспансией – когда это было, уже никто не помнит. По воле гениальных полководцев Аэгиса рекрутов в Золотую армию, набиравшихся со всех концов подвластной Объединённым Королевствам территории, вооружали в основном саблями, ятаганами, фламбергами, алебардами, а иногда даже и вовсе невиданным и причудливым оружием.
Давно на Эдвиана не накатывало такое количество мыслей. Он словно утонул в собственных воспоминаниях, поднятых со дна его внутренней реки неугомонным волнением. Харг бы его побрал, это волнение. Так и индейка никогда не переварится.
Эд рывком встал и приблизился к большому, в половину его роста, зеркалу в резной рамке и чуть помутневшему с краёв. Оттуда на него смотрел достаточно высокий, слегка поджарый, здоровый юноша с мягкими, но не округлыми чертами лица и задумчивым взглядом то ли зелёных, то ли буроватых глаз. Мотнув головой, он наотмашь пригладил всклокоченные бурые волосы, светлеющие к макушке, которые, впрочем, совершенно не слушались и вновь взъерошились, стоило Эду отвести руку. Недавно у него был длинный конский хвост, о котором он не слишком-то заботился, но Анита, решив, что Эдвиан с ним выглядит, как какой-то неряшливый сын трактирщика с Южного Тракта, не без некоторых принуждающих мер отрезала все волосы, что были хоть сколько нибудь длиннее её пальцев. Эду, впрочем-то, было всё равно. Лишь иногда он вспоминал, что подобный хвост носил его брат, Тейн, пропавший уже вот как тринадцать лет.
Да Эд его и не помнил. Лишь иногда в сознании мелькали смутные воспоминания, в которых иногда виделся его брат, какие-то смутные сцены. Это не удивительно – в день исчезновения Тейна Эдвиану было всего-то почти три года. О старшем брате ему рассказывала Анита, описывая его как очень любознательного, гордого и весёлого – даже разгульного, рассказывала, что он отлично ездил на лошади и охотился на индеек. Говорят, он исчез, когда ему было немногим больше двенадцати.
Эдвиан вздохнул. Почему-то сейчас ему показалось очень важным то, как он выглядит. Из головы не выходила Виенна – его соседка, с которой они давно дружили. Она была на год моложе его, но всё же очень сильно отличалась от прочих девушек, что он знал в Далхейме. Она имела и задорный, и в то же время очень кроткий нрав, волосы особенного медного цвета и постоянно блестящие интересом зелёные глаза. Виенна обожала животных и потому держала в своём не очень-то большом доме двух кошек, которых, каким-то образом заполучив от какого-то патлатого торговца из Южных земель, умудрилась приручить. Их она использовала для практики своего любимого занятия – врачевания. Так как кошки имели обыкновение занозить лапу или подраться с каким-нибудь мелким лесным зверьком, Виенна никогда не сидела сложа руки – на любую рану у неё были свои, особенные и странные, но от того не менее действенные способы лечения. Помогала она, впрочем, не только своим кошкам – любой житель деревни мог обратиться к ней с мелкой жалобой, точно зная, что молодая врачевательница устранит её источник. Родители её не имели ничего против такого занятия, наоборот – сулили ей будущее в более оживлённых провинциях, а может, даже место в Академии имени Целительницы Насиэллы – самом уважаемом и влиятельном учебном заведении в Волфендоре, столице Архейма.
Как можно было уже догадаться, в основном Виенне на разного рода занозы, колики и царапины жаловались парни-сверстники Эдвиана, да и он никогда не упускал возможности встретиться с соседкой. Они часто вместе гуляли в лесу, однако не уходя далеко. Там Эд помогал подруге собирать нужные травы и прочие самые удивительные вещи, требовавшиеся для очередного настоя или лекарства. Иногда они встречали одну или сразу двух тех самых кошек – их Виенна без опаски отпускала гулять, где вздумается – они всегда возвращались к ней на какое-то время, словно привыкнув получать в этом доме помощь и заботу после долгих похождений. Эдвиан особенно любил одну из них, чёрную, с белой шерстью на лапках, словно бы рукавицами, и таким же белым пятном на кончике морды. Ему нравились её глаза – тоже зелёные, как у Виенны, и невероятно внимательные.
Кто-то пару раз пускал слух о том, что Виенна нравится Эдвиану, но он быстро затухал, так как никому в этой не слишком большой деревне не были интересны сплетни. Эдвиан, с другой стороны, сам много об этом думал и до сих пор не пришёл к определённому выводу. Он вспомнил, как дядюшка Эрл однажды сказал ему – “Если ты сомневаешься в какой-то своей мысли – значит, она идёт не от твоего сердца. То, что говорит нам самое наше нутро, разум сомнениям никогда не придаёт.”
Эд помотал головой. В любом случае, сейчас решать что-то было уже поздно. Ещё два дня – и он уедет на специально приготовленном ещё осенью коне вслед за прочими сверстниками – и скоро будет очень, очень далеко отсюда. Настанет новая жизнь, новые мысли потеснят старые. Будет уже не до спокойных размышлений. Начнётся обучение, которое сделает из него, Эдвиана, настоящего воина Золотой армии, или Золотого авангарда.
Размышления прервал донёсшийся с улицы зычный крик:
- Готовьте ворота, парни! Там, клянусь бородой Хьора, целая когорта!
Озадаченный, Эдвиан подошёл к примёрзшему окну и, с треском открыв его, высунулся наружу по пояс.
На сторожевой башне, сложенной из высоких брёвен и могучих балок, суетился сторож, тряся длинной рыжей бородой. На минуту согнувшись и скрывшись за бортиком, он вскоре вынырнул, держа в руках внушительный свёрток ткани тёмно зелёного цвета; Конечно же, Эдвиан знал, что это: штандарт королевства Архейм. Это знамя вывешивалось на башне всегда в день прибытия послов из Аэгиса как знак уважения и почтения гостей. Тем временем сторож, спустив штандарт и как следует закрепив его, неуклюже заспешил вниз по винтовой лестнице, скрипевшей и шатавшейся под его тяжёлыми шагами. Внизу, где уже собралась кучка зевак, он достал небольшой рог, оправленный железом, и надул покрасневшие от мороза щёки.
По деревне раскатился долгий, задорный гул, отозвавшийся эхом в ближайших скалах; словно в ответ на этот зов улицы наполнились топотом десятков, а то и сотен ног, громыханием каких-то невиданных конструкций, пылившихся в погребах и только ждавших этого дня, восторженным, полным волнения хором голосов. Эдвиан, быстро оглядев внезапно наполнившиеся людьми улицы, вернулся взглядом к воротам и попытался разглядеть, что делается на Тракте за ними. Но дорога, петляя, уходила всё ниже, чем дальше по ней скользил взор, в конце концов скрываясь вовсе. Ничего разглядеть Эд не смог, да и кроме того на лестнице уже слышались частые шаги Аниты.
Эдвиан быстро скинул грязноватую рубаху, которую он, помнится, не менял вот уже дня три. Как назло зачесался шрам на ключице. Не обращая внимания на зуд, Эд одним молниеносным движением накинул чистый кафтан серого цвета с серебристой вышивкой, заботливо наложенной тётей, а поверх него – бурый шерстяной жилет. Не успели шаги Аниты приблизиться к двери, как Эдвиан уже натянул высокие сапоги с железной подошвой и всё той же серебристой узорчатой нашивкой. Дверь со скрипом отворилась, и из полумрака выглянуло заботливое лицо тётушки:
- Эдвиан… ах, ты уже готов… спускайся скорее, послы уже скоро будут. Нужно встретить их как подобает! Помнишь, что говорили вчера?
- Конечно, помню, - выпалил Эд, проносясь мимо Аниты и влетая на лестницу.
С грохотом спустившись в гостинную, он столкнулся с дядей, который, приподняв одну бровь, только лишь хмыкнул и, зачем-то схватив его за руку, потащил в кухню, а затем – в маленькую прихожую. Остановившись, он обхватил Эдвиана за плечи и поставил прямо перед собой. Эрл окинул его быстрым взглядом и, отвернувшись, прошептал каким-то уж очень взволнованным для такого здоровяка голосом:
- Сейчас, я помогу тебе с клинком…
Ещё некоторое время он копался в утвари, занимавшей большую часть прихожей, после чего достал отличный комплект, состоявший из богато украшенных ножен и меча, у которого на конце рукоятки красовалась маленькая оскаленная морда остроклыка. Ещё минуту он, пыхтя и двигая могучими бровями, застёгивал бесчисленные пряжки на поясе у Эдвиана. Справившись с теми, что были сзади, он предоставил племяннику разделаться с остальными самостоятельно. Когда всё было приведено в идеальный порядок, подоспела Анита с кружкой чая в мелко дрожащих руках. Оправив седеющие светлые волосы одной рукой, она протянула напиток Эдвиану. Тот залпом его выпил и приобнял тётю.
Та вдруг с какой-то птичьей дрожью в голосе обратилась к мужу:
- Хьор храни меня, Эрл… Его же заберут… Эдвиана заберут в рекруты…
Эдвиан уже было подумал, что сейчас совсем не место и не время для таких слов, но всё же что-то вовремя пробрало его от ног до головы. Всё изменится очень скоро.
Дядюшка, ничего не ответив, лишь поцеловал жену в лоб и, ободряюще толкнув плечо племянника, рывком открыл дверь. В мрачноватую прихожую залился яркий дневной свет, в котором суетились жители деревни. Всюду маячили почти такие же, как и у Эдвиана, богато расшитые кафтаны, жилеты, плащи – его сверстники, крепко держа руки на своих особых клинках, стекались к воротам, у которых толпа расступалась полукругом – и ставила трепещущие на морозном ветру тёмно зелёные флаги.
Эдвиан каким-то чересчур искусственным шагом спустился с крыльца и зашагал по выложенной булыжником дорожке, которая вела от их с тётей и дядей дома к центральной улице. Сзади семенила Анита, обоими руками ухватившись за могучее плечо Эрла, который задумчиво шевелил пышными усами. Выйдя на дорогу, Эдвиан почему-то остановился и стал оглядываться – всюду знакомые юноши, почти с каждым он уже не раз сходился в тренировочном поединке. Поймав одного из них, коренастого и с жёсткой чёрной шевелюрой, своего давнего приятеля Диннела, за локоть, он быстро спросил:
- Стой-ка … Говорят, там их очень много, правда? И… всё делаем, как готовились, так?
- Конечно… иди на своё место и просто стой себе, - ответил парень немного свистящим голосом, - а что насчёт того, сколько их там, то если верить сторожу, Харлингу – то не меньше сотни. Целая когорта, знаешь ли!...
Он вряд ли понимал смысл этого диковинного слова – когорта. Да и сам Эдвиан слышал его впервые. Но число, названное Диннелом, поразило его – целая сотня послов! Раньше сюда прибывало от силы пара десятков. Волнение, клокотавшее в груди Эда, удвоилось в своей силе, как, впрочем, и интерес. Что-то – может, это был просто его дядюшка – подтолкнуло его вперёд, и он, перейдя на быстрый, рубящий шаг, направился к воротам. Там уже слышались отрывистые команды высокого мужчины по имени Ториэл, который руководил построением будущих рекрутов. То и дело над уже начавшим выравниваться рядом юношей взлетали его руки со сжатыми в кулак ладонями, и с каждым таким движением строй менялся, перемешивался, расширялся или сжимался. Сзади Эдвиан услышал тихую команду дядюшки:
- Ступай быстрее, мы с Анитой поможем с угощениями. И смотри не горбись, держи себя гордо, как я тебя учил… рукоять отпусти, оставь одну руку на ней, как истинный гвардеец Золотого авангарда… отлично… иди, там уже почти закончили!
Дядюшка как-то слишком громко хмыкнул и повёл Аниту с собой, к большой толпе Далхеймских жителей, явно занимавшихся приготовлением чего-то особенного. Эдвиан же, ничуть не медля, поспешил протиснуться через толпу, собравшуюся за спинами будущих рекрутов. Мужчины и женщины разных возрастов старались получше разглядеть, что творилось у самых ворот – а кто-то был занят установкой штандартов на высоких деревянных шестах. Некоторые пытались дать какие-то последние, урывочные наставления своим сыновьям, что-то крича и размахивая руками.
Эдвиан, наконец, добрался до своих сверстников и, наскоро посчитав их с дальнего края, втиснулся меж двух особенно разодетых юношей – прямо на своё предписанное место. Ровным шагом вдоль шеренги ходил могучий Ториэл, поглаживая короткую, чёрную с проседью бороду, заплетённую в тугую косу. Эдвиан старался вести себя как только мог естественно, зачем-то вытянув шею – хотя он и так возвышался над большинством своих сверстников на добрые полголовы. Только двое были выше его – один долговязый и ненормально вытянутый, а другой – истинный герой из древних хеймийских легенд, способный, казалось, свернуть целые горы…
- А, Эдвиан Браннинг! Опаздываешь. Ну ничего, пока вся эта харгова толпа из Теллионы доберётся до ворот, мы успеем построиться ещё раз десять, не меньше, - пророкотал Ториэл, прерывая размышления своего незадачливого ученика, - а ну, молодчики, ровняйтесь!
В голове у Эдвиана молнией пронеслась память о десятках репетиций – и тело безоговорочно повиновалось. Спина вытянулась до боли, рука вцепилась в рукоять особого клинка, словно горный ястреб в несчастную мышь. Глаза он старался не отрывать от ворот, иногда поглядывая на солнце и болезненно щурясь – так Эдвиан надеялся подготовиться к ослепительному блеску сотен золочёных шлемов. Рядом так же, словно струны, напряглись прочие. Казалось, кожаные кафтаны на двух десятках телах трещат от натяжения, а воздух вокруг наполнен каким-то скрытым трепетом. Ториэл, ещё раз пройдясь вдоль шеренги и обратно, повернул свою медвежью голову к сторожевой башне, на которой, очерченный полуденным светом, виднелся сторож Харлинг, чего-то выжидавший.
Видимо, прогнозы Ториэла оказались неверными, так как всё ближе и ближе слышалась тяжёлый стук сотен копыт сотен лошадей, слух начинал всё отчётливей улавливать перезвон тяжёлых золочёных доспехов и шелест развевающихся на морозном ветру знамён. Когорта Аэгиса приближалась, и поступь её отдавалась в земле могучими толчками, от которых, казалось, заскрипели двери и забытые открытыми ставни во всей деревне. Наконец сторож, рывком обернувшись, махнул рукой, да так, что чуть не потерял равновесие и лишь в последний момент успел неуклюже облокотиться на бортик башни.
Вслед ему взмахнул рукой Ториэл. Весь люд, до сих пор толпившийся за спинами будущих рекрутов, разом как-то отступил и начал медленно, но верно расходиться. Как не велик был интерес, но авторитет и многолетний опыт давали о себе знать – последнее знамя наконец было установлено где-то в конце главной улицы, последний голос затих там же. Ториэл плавно повёл рукой в воздухе – юноши, словно один большой и невероятно здоровый организм, выгнули доселе ровную шеренгу, разошлись полукругом в считанные секунды. Сзади, собравшись в две небольшие группы по обе стороны от ворот, стояли женщины, каждая держала в руках какие-нибудь яства собственного приготовления – одни дымились, пыша ароматом на весеннем морозце, а другие блестели на солнце, натёртые лучшим маслом или залитые особенным соусом.
Ток! Ток! Ток! – копыта прогремели в последний раз и затихли.
Вокруг всё замерло, будто бы перед утихшими жителями деревни были не простые городские ворота, а дамба, которую вот-вот прорвёт особенно могучая горная река.
По обе стороны от ворот появились две группы самых крепких мужчин Далхейма – среди них Эдвиан краем глаза уловил дядюшку Эрла – и принялись тянуть за специально приготовленные, ощетинившиеся шерстью канаты. Ворота медленно, с каким-то глухим мычанием, подались внутрь, к замершим жителям.
Во всё расширяющуюся прореху между двумя тяжёлыми створками заливались бледные лучи солнца, уже начинавшего клониться к западу. В его свете, словно принесших с собой саму славу Аэгиса воплоти, Эд с еле подавляемым восхищением разглядел широкий ряд фигур, облачённых в сияющие доспехи. Кони их стояли абсолютно смирно – ни одно копыто не ударило о дорогу от нетерпения, ни одна голова не тряхнула уздой. Ворота расходились всё больше и становилось всё легче разглядеть послов – гордые и статные даже здесь, в тычячах миль от обители их величия, они были все словно единым целым, совершавшим движения с поразительной, нет, пугающей синхронностью. Когда створки с тихим хлопком закончили своё движение, Эдвиану показалось, что прошло не менее часа. Это очень легко, это невероятно легко – убеждал он себя с самого детства. Он запросто выстоит перед послами Аэгиса, когда придёт его черёд. И вот он, этот момент, вот он, настал – и дрожь била самоуверенного юнца, словно плеть. Он и представить не мог, отчего такое творится с ним. Но, хвала Хьору, ему хватало воли и гордости держать себя в руках.
Только сейчас он заметил, что Ториэл исчез.
“Какая, харг его побери, разница…” – чуть не вслух прошипел Эдвиан.
Вдруг взгляд его, привыкнув к невероятному блеску, начал различать послов лучше. Он, наконец, увидел, как первые их ряды расступились, и вперёд выехал кто-то, больше всего походивший на изваяние из драгоценных металлов; на шлеме его, прямо над раскосым забралом, виднелся изогнувшийся дракон с гривой из редчайшего ворса, окрашенного в кроваво-алый свет. Золотой змей раскинул крылья тончайшей работы, полуобхватив голову блистательного воина. В руках последний мягко, даже непринуждённо держал поводья, а за спиной его виднелся круглый щит, укомплектованный копьём с наконечником, отделанным похожим змеем, что и шлем.
Ещё с минуту тянулось трепетное молчание, пока, словно наконец вспомнив свою роль, вперёд не вышел тот самый парень, которого Эдвиан встретил незадолго до этого.
Диннел, выглядевший гордым и полным сил, развёл в стороны руки в приглашающем жесте. Блистающий воин перед ним еле заметно кивнул. Эдвиан вдруг понял, что у него слегка подрагивают коленки.
- Приветствуем вас, послы освещённого небывалой славой Аэгиса. Мы, рекруты сто семьдесят пятого выхода, готовы вскоре принести великую присягу высшей воле благословенной столицы Объединённых Королевств. Мы долго готовились, дабы поразить вас нашей го…
Диннел запнулся. У Эдвиана душа чуть не ушла в пятки, когда он подумал, что незаконченное слово могло быть “готовностью”. Как некрасиво получается… “мы долго готовились, чтобы поразить готовностью”… эх, Диннел, простак…
Но не прошло и мгновения, как юноша, глубоко вздохнув, продолжил, словно и не прерывался.
- …Нашей горячей любовью к боевому искусству. Мы тренировались, сколько могли, дабы клинков наши стали родными для клинков наших!
Горячая любовь к боевому искусству?... Неплохо он выпутался. Пусть и звучит довольно странно, но главное, что он всё-таки нашёлся, что сказать.
Тем временем Диннел вскинул вверх руку со сжатой в кулак ладонью и выкрикнул что было сил:
- Туллиа Авэ!
- Туллиа Авэ! – разошлось у него за спиной десятками юношеских голосов.
- Туллиа Авэ! – прогремело впереди золочёное море.
Будущие рекруты разом замахнулись и ударили себя согнутой правой рукой в грудь.
То же сделали и послы. Громыхнули тяжёлые доспехи, застучали копыта по выложенной булыжником центральной улице Далхейма. Юноши разделили полукруглую шеренгу на две прямые части и разошлись в стороны, словно ещё одни ворота. Послы всё так же ровно и гордо двинулись вперёд, вглубь города, мимо сияющих от гордости лиц юных рекрутов, мимо почтительно склонившихся мужчин, мимо женщин, держащих свои кушанья явно не без гордости.
Эдвиан уже не пытался подавить дрожь – мелкую, не то что бы заметную, но пробирающую с ног до головы, но дрожь не страха – дрожь гордости и радости. Он еле удерживался, чтобы не отвести взгляд от всё плывущих мимо золотых воинов и не охватить всех вокруг полным восторга взором – а особенно тётю и дядю, особенно Виенну, если она где-то неподалёку… В конце концов он не удержался и выпалили в полголоса – благо Диннел стоял в ряду через одного от Эда:
- Молодец!... Так сказал, что аж мурашки…
В ответ он получил только дружеский предостерегающий толчок от другого соседа да весёлую усмешку от Диннела.
Когорта золотых солдат, наконец, кончилась; юноши вновь замкнули шеренгу и маршем отправились за ней. Эдвиан чувствовал себя особенно – будто бы он уже проучился пять лет в какой-нибудь академии Аэгиса и теперь вернулся в родной Далхейм, овеянный славой своих неисчислимых подвигов. Ему казалось, что все смотрят именно на него и именно он – виновник всего этого великолепного торжества. Но, конечно, не стоило забываться.
“Когда-нибудь так и будет… обязательно будет,” – пронеслась у него в сознании очень приятная мысль и засела там очень глубоко.
Вокруг тишина распадалась на мелкие обрывки и улетала вместе с весенним северным ветерком; жители постепенно словно оттаивали, начиная свою обычную суету. Кто-то бежал вперёд всадников и повозок, спеша что-то сообщить на площадь перед домом Советов. На этой площади послам и предполагалось остановится с походными шатрами. Эдвиан, кажется, ещё вчера краем глаза видел, как там полным ходом шли приготовления – расчищали наваливший за одну особенно морозную ночь снег, убирали редкие товарные лавки, уносили разнообразные ящики и утварь, скопившуюся там за долгое время. Но Эдвиану всё больше казалось, что такое невероятное количество гостей, скорее всего, не уместится на здешней скромной площади… А если и уместится – то шатры захватят и добрую часть центральной улицы.
Все эти мысли, всё это могучее ощущение чего-то большого и важного, что происходило здесь, в этой маленькой деревеньке, словно окрыляли Эдвиана. Но вместе с тем в душе его рос уже давно знакомый ему трепет, напоминавший ему, что завтра он, возможно, в последний раз за грядущие несколько лет ещё сможет увидеть своих тётушку Аниту и дядю Эрла, Виенну, свой родной Далхейм, в последний раз сможет погулять по самому краю ближайшего фьорда, слушая тихую, запавшую глубоко в душу песнь северного леса. Да… именно – завтра он погуляет там. Подумает хорошенько обо всём, что требует размышлений. Вдохнёт поглубже кисловатый аромат хвои, закроет глаза и встанет против холодного, но доброго и приятного ветра. Послушает смех лесных птиц, плач неугомонной реки далеко внизу.
На душе у него стало спокойно. Шеренга, пройдя половину центральной улицы, распалась; будущие рекруты разошлись кто куда – одни по домам, другие следили за процессией до самой площади. Эдвиан же остановился как вкопанный, да так и остался посреди пустеющей улицы. Впереди он увидел дядюшку, стоящего, подбоченясь, возле их с Анитой дома. Спустя пару мгновений подоспела и его жена, то ли на что-то оживлённо жалуясь, то ли просто будучи не в силах остановить поток взволнованных восклицаний – и всё от волнения. Тётушка была очень неспокойной, но в лучшем смысле этого слова – её глаза, такие близкие и родные с самого детства, всегда смотрели с сочувствием и пониманием; даже веселясь от души, она выглядела невероятно хрупкой и взволнованной; Эрл всегда говорил, что в ней он нашёл то, чего ему в самом себе издавна не хватало.
Когда они оба скрылись в доме и дядюшка тяжело хлопнул дверью, Эдвиан, зачем-то обернувшись и взглянув на распахнутые ворота, двинулся вперёд по улице. Поравнявшись с родным домом, он резко свернул и, пнув какой-то вылетевший из дороги камень, поднялся на крыльцо.
Он осторожно отворил дверь, просочился внутрь. Дядя, видимо, был у себя наверху, а Анита хлопотала в маленькой кладовой при кухне. Неслышно сняв ножны с особым клинком, Эд прокрался через всю кухню и гостиную комнату на лестницу – а дальше в свою спальню. Вздохнув, уселся на узкую лавочку у самого окна и принялся, стягивая с себя праздничные одежды, наблюдать за площадью, которую отсюда было хорошо видно.
Коней уводили одного за другим; за деревней, ближе к лесу, имелось достаточно места, чтобы их содержать. Эдвиан помнил эту поляну – там росла в изобилии его любимая приправа к тётушкиным блюдам – пестролист. Теперь, наверное, там всё обглодают эти жеребцы. Да и, в общем-то, какая теперь разница? Анита сама не слишком любила это растение, а Эдвиан всё равно скоро уедет.
Не все послы оказались одинаковыми; лишь по краям когорты располагались статные воины в блестящих латах, которые теперь занимались тем, что разгружали обозы и ставили шатры. Эда заинтересовало отсутствие среди них особенно большого и богатого шатра, какой, скорее всего, должен был бы служить жилищем для того особенно выделяющегося посла. Скорее всего, он был среди них главным – каким-нибудь полководцем, носящим одно из сотен званий, какие выдумали далеко-далеко – на Теллионе, в легендарном королевстве Данбелор со столицей в Аэгисе. Эдвиан где-то слышал, что на одном из восточных языков Данбелор означает “Дитя Золотого Дракона”.
Кроме вооружённых до зубов воинов среди послов были и разного рода учётчики, слуги и какие-то таинственные личности, чьи фигуры терялись в бесчисленных складках багряных плащей, капюшонов и ниспадающих чуть не до самой земли рукавов. Эдвиан долго гадал о природе этих людей, которые, однако, не имели обыкновения на долго показываться; редкие из них участвовали в общей суете, в основном прячась в уже поставленных шатрах.
Площадь была полностью занята – и не только походными укрытиями и обозами. Почти весь Далхейм собрался там, всякий пытался помочь желанным гостям - кто чем мог. Помогали переносить снаряжение, показывали устройство деревни медленными, размашистыми жестами указывая то в одну, то в другую сторону. Женщины поспешили раздать специально приготовленные кушанья, которые солдаты, явно прежде не встречав такого гостеприимства на Большом Северном Тракте, быстро разобрали. Эдвиан лениво пробежался взглядом по центральной улице и зевнул.
“Я сегодня, наверное, слишком мало спал…” – подумал он, не спеша поднимаясь со скамьи. Сделав несколько неуверенных шагов, он повалился на кровать, так и не успев до конца переодеться. Сон тут же окутал его лучше всякого одеяла.



Ему снилось, что он – большая и сильная рыба, несущаяся против течения могучей реки. Он бил своим могучим хвостом, вспенивая воду и пытаясь перепрыгнуть пороги. Он взлетал высоко над водой, больно ударялся о камень и падал обратно – чуть не сносимый волей течения. Но рядом было ещё с десяток таких, как он; они тоже жертвовали свои последние силы – лишь бы только перелететь через клубок пены, острых скал и поплыть дальше. Поднявшись в воздух последний раз, он понял, что силы его иссякли. Впереди уже блестела заветная часть реки перед порогами, как вдруг свет померк и огромная медвежья пасть сомкнулась на его скользком чешуйчатом теле.
Эдвиан проснулся. Он лежал чуть ли не лицом в подушку, еле дыша – спал он, видимо, долго, но тревожно. Комната была погружена в абсолютную темноту. Медленно перевернувшись на бок, Эд взглянул в ту сторону, где располагалось окно – на улице был глубокий вечер. Не было слышно той дневной возни и гомона, что стояли на площади; видимо, всё, что нужно было сделать, уже было сделано. В темноте изредка мелькали какие-то блики, залетавшие в спальню и, тревожно пробегав по покатому потолку, исчезавших. Скорее всего, это были отсветы факелов в руках у дозорных, которыми теперь, по воле послов, наполнилась вся деревня. Эдвиан нехотя встал – глаза немного резало. Он прокрался к окну и выглянул – действительно, вся центральная улица была освещена десятком факелов, медленно двигавшихся в темноте от самой площади и до уже закрытых накрепко ворот. Эд, почесав плечо, понял, что весьма голоден. Да и кроме того – уже должен был быть готов ужин. Но стоило ему только повернуться к двери, как та отворилась, и в дверном проёме предстал дядюшка, чьи усы, как у него обычно и бывало, чуть двигались – видимо, Эрл был чем-то озабочен. Проницательный взгляд остановился на племяннике, а из-за усов послышалось:
- Ты, я смотрю, ещё не снял парадное… Так и не снимай. У нас тут сегодня намечается ещё одно мероприятие, так что давай, одевайся быстрее, только без жилета. Мы с Анитой внизу.
С этими словами он скрылся на лестнице, ведущей вниз, на первый этаж. Эдвиан, признаться, был удивлён. Что же это вновь намечается? И почему же ему не стоило одевать жилет?
Поразмыслив, он понял, что скорее всего, кто-то зайдёт в их дом. Кто-то очень важный, раз уж… Но размышлять не было времени – дядюшка всем своим видом намекнул, что времени в обрез, а просто так гостей не встречают. Не в силах превозмочь сонную медлительность, Эдвиан всё же не сразу сумел как следует влезть в свои сапоги и чуть по привычке не натянул злосчастный жилет. Ещё раз себя осмотрев перед зеркалом и ничего толком не увидев из-за темноты, он просочился на лестницу и быстро спустился вниз. Вся гостиная была ярко освещена двумя или даже тремя лампами, которые тётя, видимо, вызволила из многолетнего заточения в самой дремучей кладовой, так как раньше все домочадцы довольствовались всего одной. Все мелкие вещи, определённо нужные в хозяйстве, но своей многочисленностью пестрившие в глазах, были убраны, пыль наспех вытерта. Даже ночные бабочки, имевшие обыкновение метаться спросони у того окна, у которого обычно стояла лампа, теперь куда-то пропали. Из кухни доносился стук деревянной утвари и тихий перезвон железной.
- Эрл, будь добр, лезь! И достань-ка мне груздей, я думаю, сойдёт. Эи-й! как думаешь, Эд, сгодиться?
Эдвиан заметил, как дядюшка, кряхтя, полез в открытый погреб, а тётя подзывала к себе осторожным жестом. Приблизившись, Эд заметил на очаге поджаристых перепелов, а на столе возле Аниты дымящийся пирог: судя по фантастическому аромату, её лучший – то есть черничный. Еле оторвавшись от разглядывания этого не слишком большого, но, несомненно, великолепного блюда, Эдвиан спросил, задумчиво уставившись на дверь:
- Так к нам, получается, кто-то скоро придёт, да?
Из погреба донёсся раздутый эхом голос дядюшки:
- Пока ты спал, чуть не весь день прошёл! Я успел сходить к Ториэлу и узнать, что да как. И-их… - тут он, видимо, попытался открыть кадку с груздями, - … эх… вот, в общем-то, мы с ним поговорили, и он предупредил меня, что к вечеру к нам зайдёт сам генерал Д… Ди… думаю, он представится. Никак не уразумею, почему именно к нам!.. Но что, поделаешь, всё-таки, большой человек, и принять его следует соответствующим образом. Анита, передай-ка мне черпак…
Тётя быстро выхватила требуемое из груды утвари и передала в погреб. Спустя минуту оттуда показался Эрл с полным черпаком груздей.
В дверь постучали – отрывисто и невероятно чётко, как будто гость тренировал это движение уже сотню раз. Тётушка на мгновение замерла, но потом, словно почувствовав всю критичность ситуации, принялась спешно наставлять всё, что доселе громоздилось возле неё, на стол. Дядюшка указал Эдвиану на дверь и вместе они поспешили к ней и, попытавшись напустить на себя как можно более серьёзный вид, открыли гостям.
На пороге, выхваченные из вечерней темноты светом пары факелов, стояли трое: два стража и ещё один – тот самый, что ехал впереди всей когорты ещё днём и показался Эдвиану блестящим изваянием. Теперь же он стоял всё в том же облачении, вот только роскошный шлем держал в правой руке. Эд оглядел его – этот человек явно был необычен; кожа его была темнее, чем у северных жителей, даже почти смуглой – её цвет больше всего походил на очень сильно натёртую, уже отливающую серебристым, медь. Лицо этого человека имело особенно прямые, даже угловатые формы, нос был похож на клюв какой-то хищной птицы, имел острую горбинку. Из-под ровных, словно нарисованных, бровей вразлёт смотрели невероятно проницательные, неподвижные глаза неопределённо серо-голубого цвета. Чёрные волосы с обильной сединой на висках блестели в свете факелов и были идеально зачёсаны назад. Лишь одна морщинка пересекала его безупречный лоб, несколько неубедительно придавая его лицу доброжелательное выражение. Красивым, даже необыкновенным голосом он произнёс идеально лаконичные слова:
- Генерал Десимус Тит, командующий когортой Золотого авангарда, что приняла великую честь гостить в вашем благословенном местечке. Надеюсь, вы не против, если я на это время остановлюсь у вас?
Видимо, генерал прекрасно понимал, что отрицательного ответа не услышит – не дожидаясь даже утвердительного, два его воина принялись устанавливать по обе стороны от крыльца дома Браннингов два багряных штандарта с изображениями золотых драконов и какими-то надписями на неизвестном языке. Дядюшка, улыбнувшись и ещё сильнее зашевелив усами, сказал, не забыв, впрочем, отвести руку в приглашающем жесте:
- Конечно, наш дом всегда открыт для таких гостей, как вы! Добро пожаловать, генерал.
- Добро пожаловать, генерал! – быстро сообразив, отчеканил Эдвиан.
Десимус, чуть повернув голову, кивнул, словно глядя в сторону. Пожав руку сначала дядюшке, а затем, даже будто с большим уважением Эду, он прошёл внутрь и, как-то сразу оценив всё пространство кухни, отставил шлем на небольшой столик при входе. Дядя Эрл закрыл за генералом дверь, прошёл вперёд него и встал возле стола, полностью забитого яствами. Тётушка постаралась на славу.
Эдвиан остался у двери, предчувствуя свою надобность. Действительно, Десимус сначала умелым движением снял плащ с могучим оплечьем, затем некоторое время расстёгивал нагрудник. Вскоре он остался в одном только невероятно дорогом кафтане с утеплённой подкладкой, кожаных штанах и высоких укреплённых изящными пластинами сапогах – всё тёмно-красного цвета с золотистыми украшениями, узорами, пряжками и разного рода застёжками. Эдвиан принял по очереди всю тяжеленную амуницию, которая, впрочем, уместилась на том же столике, что и шлем. Генерал, чьё лицо приняло вальяжно-удовлетворённое выражение, которое, с другой стороны, не растеряло при этом ни капли своей невероятной солидности, сказал:
- Не волнуйтесь, дорогие хозяева Браннинги. Я привык к походной обстановке, а двое моих адъютантов разобьют шатёр возле вашего дома. Это, конечно, может показаться вам странным, но когда ведёшь такую жизнь, как моя, не пристало забывать о предосторожностях.
- Что вы, устраивайтесь на здоровье. У нас места и еды хватит хоть на всю вашу когорту, - попытался пошутить дядюшка. Генерал ничего не ответил, только тонко усмехнулся.
- Присаживайтесь, пожалуйста. – промурлыкала Анита, отодвигая головной стул. Десимус, не медля, сел, всё же ещё чуть подальше отставив его – генерал был весьма внушительного роста. За ним за столом оказались по очереди Эрл, Анита, а затем и Эдвиан, чьё место было ближайшим к почётному гостю. Последний, выдерживая превосходную осанку, оглядел хозяев и, вдруг увидев черничный пирог, любезно осведомился:
- Неужели это…? Ах, я очень люблю черничные пироги. Но, уж извините за мелочность, я не позволю себе отведать этой красоты прежде, чем это сделаете вы, достопочтенные хозяева.
Не медля, дядюшка, тётя и Эдвиан взяли себе по куску, однако постаравшись отрезать его так, чтобы он в конце концов оказался поменьше. Генерал, насквозь пропахший какими-то одному ему известными благовониями, словно распространял вокруг себя ауру необычайной вежливости и цивилизованности. Дядюшка, казалось, ел даже аккуратнее своей жены. Эдвиан вообще только лишь положил свой кусок на блюдо и больше не трогал. Взгляд его привлекли замысловатые узоры на кафтане генерала, которые он решил получше рассмотреть, но так, чтобы их обладатель ничего не заметил. Между тем Десимус, еле заметно кивнув, решил сам полакомиться угощением. Но, как не странно, в конце концов он поступил так же, как и Эдвиан: отрезал совсем маленький кусок и, осторожно положив его на свою тарелку (единственную фарфоровую тарелку Аниты, которую она берегла специально для подобного случая), не стал к нему больше прикасаться. Чуть кашлянув, он попытался начать разговор:
- Мне говорили, что у вас самое лучшее хозяйство в Далхейме – особенно забиты ваши погреба. Вот только одна женщина ещё добавила, что иногда у вас тут бывают мыши.
- Будьте так добры, расскажите потом, что это была за женщина, - с несколько деланным задором ответила Анита. За ней поддержать разговор решил дядюшка:
- Мы так долго ждали, пока вы приедете. Вас тут так много, я никогда не видел столько бойцов благословенного Аэгиса в одном месте, ваше превосходительство, - сказал он.
По лицу генерала скользнула сдержанная улыбка. Изобразив смятение, он обратился к Эрлу:
- Прошу, не называйте меня так. Меня это заставляет чувствовать себя слишком неуютно. Прошу, называйте меня хотя бы господин Тит – ну или, в крайнем случае, генерал.
Дядюшка с улыбкой кивнул. Десимус, стряхнув что-то с воротника, продолжил:
- Что ж, нас тут действительно больше, чем обычно. Я понимаю, что это удивляет вас, но тем большая честь оказана вашему местечку. Сам первый посол Святейшего Сената распорядился уделять больше внимания таким отдалённым провинциям, как ваш родной Хладокрай. Почему, к сожалению, я вам сказать не могу. Это сугубо государственные дела, большей частью связанные с Дальним рубежом. Но не волнуйтесь, решения, принимаемые по поводу рекрутирования юношей из Архейма, полностью компетентны.
Эдвиан где-то уже слышал о Дальнем рубеже. Говорили, что на всём Мэлдруне из простых жителей там никто никогда не бывал; ходили слухи о том, что тех, кого рекрутировали в Архейме и кто прошёл полное обучение в какой-либо из академий Аэгиса, заносили на особый учёт, который обязывал их по первому приказу отправляться воевать на этот самый Дальний рубеж. Говорили, что там выстроена огромная система фортов и укреплений, и что вся та львиная часть Золотой армии, что дислоцируется там, призвана следить за границей, защищая Объединённые королевства от набегов каких-то кочевых племён и прочих врагов, скрывающихся за пределами изведанных земель. Лично Эдвиан никогда всерьёз и не размышлял об этом – последнее время ходили слухи, что на Дальнем рубеже всё успокоилось, и войска от его укреплений частично отходят.
Но ведь это лишь только слухи, не более. Тем временем генерал спросил:
- Чем занимается ваша семья? Чем заслужила такое благополучие и уважение в Далхейме? Прошу, рассказывайте всё что желаете, я здесь впервые, а человек я очень интересующийся вашими здешними обычаями. Знаете ли, я картограф по совместительству. Впрочем, я ещё коллекционирую оружие, но, думаю, разговор об этом моём увлечении вы не поддержите.
При этих словах у дядюшки загорелись глаза. Эдвиан сразу понял, что сегодня вечером Эрл ни в коем случае не упустит возможность похвастаться своим бесценным луком перед настоящим ценителем.
- Мы выращиваем разные овощи, злаки, делаем соления, прекрасные пироги, как вы уже могли убедиться… - начал он свой гордый рассказ, - …я, если говорить откровенно, люблю делать собственную медовуху. Соседи её очень любят, говорят, бодрит так, как никакая другая вдоль Тракта не бодрит. Не желаете отведать?
- Нет, спасибо. Я не пью хмель вообще. Он мешает ясности ума, - заметил генерал, поглядывая на уязвлённого Эрла, - но зато я пью вот что. Совсем про него забыл.
Десимус достал из небольшой сумки, что болталась у него на поясе, серебряную флягу тончайшей работы. На её начищенной до блеска поверхности был выгравирован всё тот же изогнувшийся золотой дракон. Придвинув к себе одну из пустых кружек, предусмотрительно оставленных Анитой в центре стола, он наполнил её золотистым пахучим отваром и, сделав один глоток, вытянул вперёд руку с флягой:
- Не желаете отведать имбирного чая? Я люблю его за бодрящее действие. Знаете ли, у нас в Данбелоре многие его пьют.
Уже не стесняясь гостя, хозяева, а за ними и Эдвиан налили себе каждый немного этого диковинного напитка, название которого звучало так странно и впечатляюще – имбирный чай. Возможно, он когда-то попадался Эду на осенней ярмарке, которую всегда устраивали под самое начало холодов… Нет, такой деликатес сюда бы никоим образом не попал бы. Но всё же ради приличия и просто из любопытства стоило попробовать. Эдвиан сделал пару глотков – и чай закончился. В носу слегка защипало. Странно было чувствовать необычную смесь горечи и сладости одновременно - и всё же чай оказался не таким уж и запредельно вкусным, как мыслилось Эду ещё пару мгновений назад.
Зато генерал сделал ещё пару могучих глотков из фляги и, удовлетворённо выдохнув, спрятал её на место. На другом конце стола еле заметно поморщилась тётушка Анита. Эрл, выждав ещё немного, вновь завёл разговор:
- Больше всего мы с Эдвианом – тут он кивнул в сторону своего племянника – любим охотиться. В окрестных лесах водится много разной живности – индейки, вепри, птицы разные… иногда рыбачим… - тут он остановился, словно ища предлог, под которым можно было бы сообщить генералу о своё ненаглядном луке. Внезапно он просиял и спросил гостя:
- Вы знаете, кто такие остроклыки?
Десимус спокойно кивнул:
- Возле Аренторма, в роще совсем недалеко от начала Тракта мы столкнулись с одним. Я и раньше слышал и читал о них, но, признаться, увидеть его собственными глазами было очень занимательно. Жаль, правда, мы не смогли подстрелить его. Получилась бы невероятной красоты накидка.
Дядюшка, видимо, некоторое время колебался, думая, что сказать. Наконец он, еле заметно вздохнув, предложил:
- Мы могли бы подарить вам превосходную шкуру большого остроклыка, которого я подстрелил на прошлой неделе. Она очень красива, говорю вам честно и без лукавства. Пусть эта вещь останется у вас в память о нашем Далхейме!
Видимо, дядюшка решил, что в ближайшей таверне ему намного приятнее будет рассказывать о том, что подстреленный им остроклык пошёл на накидку для самого генерала Десимуса Тита из великого Аэгиса, а не на украшение стены в его тесной комнатке. Генерал, приподняв одну бровь, ответил:
- Невероятно любезно с вашей стороны, Эрл Браннинг. Нельзя ли мне как-нибудь взглянуть на ваш трофей?
Дядюшка весь засветился, словно ребёнок. Встав из-за стола, он ещё о чём-то на мгновение задумался, поведя усами, и осведомился:
- Не думайте напрягать себя, милейший генерал. Шкура у меня в спальне, но я, пожалуй, принесу её сюда – тем более вон на том столе её будет гораздо легче рассмотреть. И тогда уж, с вашего позволения, я покажу вам и свой лучший лук – вы сказали, что очень цените хорошее оружие.
- Конечно! Несите всё, что пожелаете. Луки я почитаю ничуть не меньше прочего.
С лицом, выражавшим полный триумф, Дядюшка поднял из-за стола Аниту, объяснив это тем, что один он со шкурой и луком не справится. Тётушка охотно встала и, предварительно убрав со стола некоторую посуду, направилась за ним наверх. Скоро их шаги затихли в дальнем конце дома.
Эдвиан остался наедине с почётным гостем. Тот смотрел в одну точку где-то далеко, словно видел что-то сквозь стены. Губы его еле заметно иногда что-то проговаривали. Вдруг он быстрым движением повернул голову, словно хищная птица, учуявшая добычу, и за доли мгновения окинул холодным взглядом всего Эдвиана с ног до головы. Тот почувствовал себя слегка неуютно.
Десимус внезапно заговорил всё тем же приятным, сладким голосом:
- Юноша, а ты знаешь, как будет на данбелорском “отважный воин”?
Эдвиан медленно покачал головой. Генерал не отрывал от него пронзительного взгляда.
- Ну что ж, раз не знаешь, ради интереса я тебе скажу. На нашем языке это будет… Адриа ноксас.
Последние слова он произнёс необычайно отчётливо. У Эдвиана почему-то кольнуло в затылке. Вдруг на лице генерала скользнуло смятение и он, усмехнувшись, вновь обратился к юноше:
- Эх, я старый дурак. Это же очень редкое наречие, как я мог забыть. Чаще всего в последнем слове, на самом деле, употребляется не А, а И. Ты запомнил? Повтори. Адриа ноксас. Только с и.
Эдвиан отважился взглянуть генералу прямо в глаза. Почему-то юноша внезапно почувствовал, что гость чего-то от него добивается – но не совсем того, о чём пытался просить вслух. Недоверие самовольно вцепилось в язык Эда, не давая ему произнести и слова. Десимус выжидающе сверлил его взглядом.
- Ну что же ты? Это совсем нетрудно. В академии тебе и вовсе придётся учить весь данбелорский от корки до корки. Чего же ты боишься? Представим, что это – твой первый урок, рекрут…
Эдвиан уже готов был выдавить из себя незнакомые слова, как вдруг заметил, что сзади в кухню входят Эрл и Анита, таща свёрнутую шкуру остроклыка. Десимус тут же отвёл взгляд, в котором на мгновение прочиталось раздражение. Дядюшка, сияющий от гордости, позвал генерала на другой конец кухни - тот нехотя встал, громыхнув стулом, и направился туда.
Эдвиан же, не глядя убрав свою посуду, наотмашь сообщил тётушке о головной боли и поспешил к себе, наверх, зачем-то крепко закрыв дверь.
Наверное, нужно было выспаться…


Глава 2.


ГЛАВА 2.

Скрытый текст: Показать
БУРАН


Птицы заливались в лесу совсем неподалёку.
На улицах деревни же было ещё по-утреннему тихо – только шаркали иногда ноги в могучих сапогах да скрипел под ними снег, слегка припорошивший улицы за ночь. На окне, переливавшемся в робких лучах просыпающегося дня, уходящая зима начертала переплетение причудливых и загадочных форм. Эдвиан потянулся. Сейчас, когда всего один день с небольшим отделял его от совершенно новой жизни, он особенно хорошо ощущал тепло и уют собственного дома – своей комнатушки под крышей, пуховой постели, своего окошка, из которого был виден весь Далхейм. Эд задумчиво оглядел свою комнату не поворачивая головы – зачем-то кивнул раскидистым рогам, висевшим прямо над ним. Вставать упорно не хотелось.
Он вспомнил вечер накануне. В голову ему пришло, что, наверное, дядюшка уже успел покрасоваться всем, чем только можно было покрасоваться. Генерал Десимус Тит, наверное, по добру оценил шкуру остроклыка – а может, даже принял её как подарок…
Мысли Эдвиана на полном ходу вдруг остановились как вкопанные. Где, интересно, поселили генерала?... Эд зачем-то бросил осторожный взгляд в сторону двери – та была прочно заперта ещё с прошедшего вечера. Сам не понимая, почему, он побаивался неожиданно нагрянувшего к ним гостя. Но что значит – побаивался? Неужели генерал хотел чего-то плохого? Может, это просто недоверие? В этом солидном, невероятно вежливом и статном человеке всё располагало к уважению. Что же тогда ворочалось глубоко внутри Эдвиана, не давая ему спокойно думать о Десимусе? Юноша ещё немного поразмыслил и пришёл к шаткому заключению – это он не из-за генерала волнуется, а из-за всей обстановки в общем. Хотя и в генерале было что-то не до конца ясное.
Эд вспомнил, что ещё вчера решил прогуляться в ближайшем лесу – в Далхейме он назывался Окраинным. Название было незамысловатое – лес действительно стоял на самом краю Хладокрая. Хладокрай же, по сути, будучи самой северной провинцией Архейма, лежал на высоких землях, плавно переходивщих в огромной протяжённости и высоте берег, изъеденный фьордами, который, в свою очередь, тонул в обледеневшем Морозном море. Все в округе – а в особенности в Далхейме – знают, что дальше Окраинного леса и ходить нечего – там уже ни одной души не живёт; да и искать там нечего. Говорят, даже остроклыки так далеко не заходят. Погода, хвала Хьору, в окрестностях Далхейма всегда была мягче, чем, скажем, в сотнях трёх милях к западу вдоль побережья Морозного моря. Зима здесь всегда была милосердной, лето цветущим, хоть и не до конца оттаявшим, а осень и зима – хоть и сырыми, но приятно прохладными. Как предки Далхеймских жителей однажды набрели на такое удачное местечко – одним им и известно. Сегодняшние же хеймы, населяющие этот городок-деревушку, предпочитают дело размышлениям – тем более что дел полно. Иногда Эдвиан задавался вопросом – кому пришло в голову проложить один из витков Большого Северного Тракта через такую глушь?... Хотя, впрочем, ответ, скорее всего, очень прост: ближе к центральным землям Архейма начинаются непроходимые хвойные леса – кишащие разбойниками и зверьём самых разных мастей и видов. Видимо, лучше совершить немаленькую петлю, чем на свой страх и риск пробираться через эти самые Внутренние Земли. А впрочем – довольно размышлений. Если уж и собираться на прогулку – то сейчас: днём наверняка найдутся дела.
Порешив на этом, Эдвиан поднялся с постели и, оглядев себя, понял, что вчера заснул, даже не раздевшись. Парадный наряд весь измялся, мех на воротнике свалялся, одно хорошо – хотя бы сапоги он вчера снял. Эд вздохнул и принялся стягивать с себя одежду. Хорошо, что на скамье в дальнем углу комнаты валялись заботливо постиранные Анитой ещё вчера рубаха и штаны. Положив на их место парадное, он быстро оделся и осторожно подошёл к двери. Из-за неё не доносилось ни звука – только вдруг скрипнул пол где-то внизу. Видимо, дядюшка ушёл куда-то по делам, а Анита хлопотала на улице. Эдвиан отворил дверь и медленно, чуть не на цыпочках, двинулся по небольшому коридору второго этажа. В утренней тишине довольно приличного качество дерево, срубленное, как любил говаривать дядюшка Эрл, в лучшей части Окраинного леса, скрипело с каждым шагом – негромко, но весьма заметно. Вот Эдвиан заглянул в спальню дядюшки; это, скорее, была не спальня, а специальная комната для всего, что Эрл очень любил, но что имело обыкновение захламлять пространство: стрелы, ящики с разного рода инструментами, шкуры (особенно белоснежная гордость дядюшки, после вчерашнего осмотра вновь висевшая на стене), пара обыкновенных луков, книги. Постель его была словно нетронутой – таковой она обычно бывала после тётушкиной уборки; видимо, сегодня он спал в их с Анитой общей спальне. Туда Эдвиан и направился, тихо прикрыв за собой дверь дядюшкиной комнаты; Эд осторожно заглянул в просторную, хорошо освещённую благодаря двум окнам, комнату; посередине стояла кровать, опрятно убранная; всё помещение дышало чистотой и присутствием чуткой и заботливой женщины. Все и без того немногочисленные вещи были разложены по ящикам, полкам и паре невзрачных комодов; в крайнем случае – расставлены по углам. На полу растянулся грубоватый шерстяной ковёр – который на самом деле был истоптанной до неузнаваемости медвежьей шкурой. В памяти у Эдвиана всплыли воспоминания о том, с каким трудом Эрл уговорил жену положить здесь хотя бы один из его многочисленных трофеев. “Анита, поди найди ковёр лучше! Да с тебя на ближайшей ярмарке за такой же, только в неприметном месте порванный и заштопанный, втридорога возьмут! Говорю же, это прекрасная вещь!” – говорил тогда дядюшка, обеспокоенный чрезмерной убранностью и пустотой их новой спальни.
Со вздохом, обычно сопровождавшим у него приятные воспоминания, Эдвиан приблизился к третьей комнате, последней на втором этаже – дальше было только большое окно и лестница на чердак – и остановился перед самой дверью. Несомненно, именно здесь провёл ночь генерал. Приложившись ухом к гладкому дереву, Эд вслушался: внутри было абсолютно тихо. Он потянул ручку – дверь медленно подалась. Не заперто.
Внутри было холодно – намного холоднее, чем в любом другом помещении во всём доме – будто генерал всю ночь провёл с приоткрытым окном. Казалось, стол даже был немного припорошён снегом. Вся комната – довольно небольших размеров – была приведена в идеальный порядок; да и вещей в ней почти не было – только один большой старый платяной шкаф, в котором, видимо, находилась вся амуниция генерала, койка, с которой сняты были все матрасы, перины и одеяла и положено только лишь кожаное полотно; стол, на котором не было ровным счётом ничего, кроме единственной кружки из коллекции Аниты. В углу возле двери стояли друг на дружке пара ящиков неизвестного содержимого, да на одной из несущих балок пологого потолка была приделана масляная лампа. Ничто не выдавало в этом помещении той роскоши и утончённости, какой разило от Десимуса.
Обитатель же этой комнаты, видимо, ушёл ещё рано утром – всё-таки у генерала должно быть много дел. Эдвиан осторожно прикрыл дверь, проследив, чтобы от его посещения не осталось никаких следов. Выглянул в окно – на улицах просыпающегося Далхейма почти никого не было; только солдаты бдили на своих постах. Некоторые прохаживались вдоль главной улицы, что-то обсуждая, иногда попивая из фляги. Эд зачем-то улыбнулся и, круто развернувшись, направился к лестнице, затем спустился в кухню. На столе стояла лишь миска с тремя булочками – но зато в кастрюле на очаге определённо было что-то более сытное. Эдвиан заглянул туда и с удовлетворением узнал лучшую Анитину кашу с изюмом; несмотря на аромат, поднимавшийся из чугунной кастрюльки, аппетит никак не желал появляться. Эд понял, что если уж и идти в лес на прогулку – то именно сейчас: и аппетит нагуляет, и сонный разум проветрит. Молча кивнув, он схватил меховую куртку, лежавшую в прихожей, быстро натянул тёплые, плотные сапоги, стоявшие тут же; чуть отворив дверь, выглянул на улицу. В лицо ударило лёгким, но всё же ощутимым морозцем. Эдвиан быстрым движением нахлобучил свою любимую шапку, похожую скорее на маленький котелок, сделанный из кожи, с шерстяной каймой.
Он вышел на вымощенную камнем дорожку, ведущую к центральной улице. Сделав пару шагов, Эдвиан вдруг остановился и огляделся. Наверное, всё же лучше пройти менее заметным путём. Обойдя дом, он вышел на задний двор; тётушки по какой-то причине не было видно и здесь. Ну что ж, у неё, наверное, есть какие-то важные дела.
Уже начинающий подтаивать снежок приятно хрустел под ногами, прилипая к сапогам; то тут, то там из под него торчали осторожно-робкие стебли, ещё неокрепшие листочки. Чем ближе Эдвиан приближался к забору, отделявшему землю Браннингов от Окраинного леса, тем сильнее дул ветер, приносящий душистый аромат хвои по весне, птичьи голоса, шум и потрескивание вековых сосен и елей. Их с дядей и тётей дом стоял на краю Далхейма, который весь, по сути, и представлял собой два длинных ряда домиков, между которыми змеилась центральная улица; только ближе к площади и дому Советов город-деревушка раздавался в ширь, словно горная река, почуявшая свободу. Эдвиану нравилось такое расположение дома Браннингов – отсюда можно легко было попасть в лес, здесь даже имелась небольшая тропинка, упиравшаяся в забор, коим был обнесён задний двор, и уходившая далеко в самую чащу.
Эд легко перемахнул через заборчик, который, в общем-то, был поставлен тут только ради приличия – никто в окрестностях воровать у своих соседей даже и не помышлял, а лесные хищники и близко не подходили к городку, ещё с незапамятных времён уяснив, что злить коренных хеймов – себе дороже. Да и промышлять им тут было особо нечем: домашнюю птицу разводили не все семьи, да и то только те, что жили ближе к центру деревни.
Впереди гордо, на почтительном расстоянии друг от друга возвышались сосны, шевелившие самыми своими макушками на утреннем ветерке. Иногда попадались сбившиеся в тесный кружок берёзки, наклонявшие свои тоненькие стволы, словно от несдерживаемого любопытства пытались получше рассмотреть Эдвиана. Тот шёл резвым шагом по уже давно изученному пути, который вёл его всё глубже в лес – которому не было видно конца и края. Иногда вдалеке, когда деревья расступались, проглядывали утёсы, ощетинившиеся рощицами – лишь самые края могучих громад земли и скал, высившихся над редкими, далёкими фьордами. Вокруг, следуя всеобщей волне пробуждения, запевали свои лучшие трели птицы всех мастей. Ветер гулял меж деревьев и то тут, то там свистел в ветвях высоких сосен, врезался в стволы и толстые ветви, заставляя их скрипеть.
Эдвиан вдохнул поглубже – внутри всё наполнилось горьковато – нежным запахом хвои и подтаявшего снега. Грудь словно стала шире, дав полную свободу рвавшемуся наружу дыханию, ноги сами несли своего хозяина вглубь леса – уже не вдоль тропинки, а сквозь валежник, ощетинившиеся голыми ветвями кусты. Рядом застучал дятел. Эдвиан присмотрелся, заметил впереди поляну и ускорил шаг – хотя и без того уже словно летел, окрылённый дыханием перерождающейся природы.
Поляна оказалась просторной – её окаймляли низенькие берёзки и плотные, громоздкие сугробы, которые, однако, казались лишь умирающими островками в море прибывающей молодости. Впереди из земли торчал большой булыжник, похожий на огромный наконечник какого-то копья, оставленный тут кем-то гигантским. Эдвиан пересёк полянку, чуть не утопая в размякшей от влаги почве, которая словно сама собой собралась здесь, под открытым небом; затем присел на холодный, гладкий камень. Глаза закрылись сами собой и Эд, положив свою шапку на булыжник, словно подушку, откинулся назад всем телом. Солнце, всё ещё робкое и бледное, приятно поглаживало взор сквозь закрытые веки. Мысли нагрянули как-то сами собой.
Опять перед невидящим взглядом предстали послы Аэгиса. Эдвиану уже начинало казаться, что ближайшие несколько дней он, стоит ему только закрыть глаза, будет видеть только лишь их блистающие доспехи, а воображение будет неустанно скармливать ему мысли о предстоящем обучении, которых и так уже слишком много, чтобы помещаться у него в голове. Он вздохнул. Нужно взять себя в руки…
Да как тут возьмёшь? Впереди – четыре года обучения в какой-то академии – и именно в какой-то, ведь ни один рекрут заранее не знает, куда попадёт. Иногда говорят, особенно способных оставляют и на пятый год, после чего они покидают своё учебное заведение с головой, пухнущей от знаний.
“Иногда говорят”… На самом деле в Далхейме и говорить – то было некому – почти все семьи, с грехом пополам дожидавшиеся своего сына спустя четыре года разлуки, уезжали с ним в богатые провинции Данбелора – а иногда и в Аэгис. Мало кто оставался – точнее, такой случай был только один; Ториэл, могучий мужчина с истинно хеймской наружностью и всклокоченной бородой, который до вчерашнего дня руководил тренировками рекрутов, когда-то и сам был одним из них. И его забирали блестящие золотые послы, и он проучился четыре года, вот только в особенной академии – расположенной в столице Архейма, Волфендоре, а не в прекрасной столице Объединённых королевств. Он рассказывал, что там в основном обучали будущих защитников конкретно Мэлдруна и его северных территорий; Аэгис Ториэл видел лишь однажды, когда он, получив за окончание обучения невиданную для простого северного люда сумму, попытался переехать туда с семьёй (как, впрочем, поступали все без исключение до него и поступают сейчас). Но, по непонятной причине, он так и не добрался туда – на полпути любовь к родному краю разыгралась в нём и его родственниках с невероятной силой, заставив повернуть обратно и вернуться в Далхейм – но уже не как солдат Золотого авангарда, а как учитель и наставник для будущих рекрутов. Ториэл не отличался какой-нибудь особенной весёлостью характера или добродушием, но был довольно умён и превосходно владел искусством кузнечного дела – да и военного. Он также был близким другом дядюшки.
Они с Эрлом выросли в Далхейме вместе – вот только в рекруты забрали только Ториэла. Дядюшка же предпочитал и не заикаться о той истории. Лишь однажды он сказал, что то было дело ужасной глупости и недопонимания. Видимо, именно поэтому он так основательно занимался охотой и оружием – хотел и себе найти достойное уважения призвание – а ведь воинов Золотого авангарда в Архейме почитали до самой смерти; с другой стороны, дядюшка всё-таки сумел снискать себе славу в небольшой окрестности Далхейма как лучший охотник. Ему и этого хватало – а про его прошлое никто и не вспоминал.
Могло показаться, что Эдвиану в голову ни разу не приходила мысль очевиднейшего содержания – почему же он не имеет родителей. Точнее сказать, они, может, и имелись, но где-то очень далеко и определённо не знали о своём сыне. Как и он о них.
Было время, когда он засыпал Эрла и Аниту вопросами о своём прошлом – а они отказывались хотя бы что-то прояснять. Но Эд знал своё дело и напирал всё сильнее; в конце концов Эрл устроил семейное собрание в один из летних вечеров и всё рассказал своему племяннику. Тот ожидал необыкновенного откровения – ведь до этого уже не раз представлял себе то, что, возможно, он узнает о своих родителях. Но, как ни странно, его дядя и тётя знали лишь не многим более его самого – рассказ Эрла состоял в том, что они с Анитой с детства жили в Далхейме – а его брат, Норел Браннинг – намного южнее, в укреплённом портовом городе Аренторме. Что там Норел нашёл себе жену. О его жизни родной брат знал совсем мало – из-за расстояния, да и из-за каких-то разногласий из далёкого прошлого.
Однажды Эрлу пришло письмо из Аренторма – в нём говорилось, что дом Норела Браннинга сгорел (или же был кем-то ограблен, разрушен или ещё что – Эдвиан уже и забыл эту часть рассказа). Отправивший письмо – глава Арентормийской охраны – также приглашал Эрла в город как единственного известного родственника погибшего – а Норел, как стало известно, погиб во время несчастья.
Прибыв в город, Эрл ко всему прочему узнал, что у его покойного брата остались в живых два сына – один десяти лет, Тейн, другой – годовалый, сам Эдвиан. Как оказалось, они оба были оставлены на попечение какой-то знакомой Норелу и его жене семьи – в то время как те отправились по каким-то делам в центр города.
Глава же охраны никак не мог взять в толк – как связать всё это с тем, что останки хозяина были найдены у него в доме, а жена бесследно исчезла. Сыновья же, и не подозревая о свершившейся трагедии, даже не были навещены родителями перед тем, как те вернулись домой и, вероятно, встретили там свою смерть. Эрлу, конечно же, ничего не оставалось, как забрать двух пареньков к себе в Далхейм. Почему-то расследование ужасного несчастья, случившегося с родителями Эдвиана, так и не зашло дальше нескольких нелепых предположений. Дядюшка посылал несчётное количество прошений о его возобновлении, пару раз даже сам ездил в Аренторм – тщетно. Дальше главы охраны прошения почему-то не уходили, а последний, казалось, прилагал все усилия для того, чтобы уж наконец избавиться от назойливого усатого хейма из Хладокрая, уже несколько лет обивавшего пороги Охранного управления Аренторма. В конце концов дядюшка оставил попытки узнать, что же случилось с его братом и постарался устроить жизнь доставшимся ему племянникам. Эрл с Анитой полюбили Эдвиана и Тейна, словно те были их родными детьми – своих ведь никогда не было.
На Эдвиана эта история почему-то не произвела сильного впечатления; он не помнил ничего из того, что ему рассказал дядюшка. Он знал и мыслил себя исконным жителем Далхейма – а Эрла и Аниту своими родителями, хотя и называл их несколько по-другому. Как выяснилось, многие в родном Эдвиану городу-деревушке знали о его печальной истории, но не придавали ей особого значения в общении с ним. Да и половина тех, что знали – уже забыли. Может, когда-нибудь в будущем, когда Эд вырастет, получит высокое звание в Золотом авангарде и несметное состояние, он займётся историей своих родителей – да и заодно исчезновением брата.
Эдвиан открыл один глаз. Солнце подползло чуть ближе к верхушкам деревьев, хотя всё ещё глядело поверх них лишь самым своим краешком. Птицы, видимо, дав передышку после утреннего распева, утихли почти все. Справа ступенью, переходившей в могучую скалистую стену, высился какой-то утёс.
Самым краем своего взгляда Эдвиан уловил на самой его верхушке какое-то движение. Повернув голову и открыв второй глаз, он уставился на ощетинившийся деревцами пик – приметил какую-то тень, покоившуюся среди прочих, ютившихся под покровом густого леса. Вот только она была чуть более отчётливо видна – и, кажется, только что двигалась. Внезапно, уменьшившись в два раза и словно прильнув к земле, тень куда-то исчезла.
“Наверное, нужно уходить… если это остроклык, то мне…” – Эдвиан не успел додумать эту, впрочем, очень здравую мысль, как вдруг потерял зрение – что-то затмило солнце, деревья и колющим холодом впилось ему в лицо. От неожиданности возмущённо что-то выкрикнув, он деревянным движением вскочил с булыжника и неуклюже повалился в сугроб. Снег, словно почуяв уязвимость Эдвиана, тут же полез за шиворот. Сзади раздался звонкий невинный смех.
- Виенна, харг тебя подери!... – чуть не выругался Эд, выползая задом из сугроба и тряся головой, словно промокшая насквозь собака, - Из меня так дух в два счёта вылетит! Зачем так?...
Он поднялся на ноги и попытался предпринять тщетную попытку выудить хоть толику снега, завалившегося ему за шиворот – но безуспешно. Тот уже чуть не весь растаял и ледяные струйки начинали опутывать тело Эдвиана изнутри, жадно впитывая всё тепло и уют, подаренные шерстяной курткой.
Эд поднял взгляд – да, виновником этой выходки действительно была Виенна. Она стояла прямо перед ним, нагло ухмыляясь, со своей любимой корзинкой наперевес. Волосы её, рыжевато-медные, струились игривыми змейками по её плечам; прекрасное пальто тёмно-красного цвета, не застёгнутое и открывавшего мешковатую рубаху с длинной тёплой юбкой, разило теплом посреди окружавшего Виенну морозного пробуждения лесной природы. Одна её рука была спрятана за спиной – явно с недобрым умыслом. Ещё немного попрыгав по отряхивающемуся Эдвиану своим пронзительно зелёным взглядом, она всё же мягко уронила коварный снежок и отряхнула покрасневшую от холода руку.
Сбросив с себя последние клочки снега, который упорно не хотел оставлять свою добычу, Эд выпрямился и несколько осуждающе уставился на соседку – но, встретив её изумрудный взгляд, почему-то мотнул головой и внезапно понял, что вся обида куда-то улетучилась. Он подбоченился.
- И что же ты тут делаешь? – осведомилась Виенна, лукаво поглядывая на него.
- Решил прогуляться и подумать о чём-нибудь, - ответил Эдвиан, зачем-то оглядываясь вокруг, - перед таким событием неплохо было бы ещё раз посмотреть на этот… лес… ну, понимаешь, такого, я думаю, в Данбелоре не увидишь.
- Зато здесь нет того, что есть там, - весело добавила Виенна, приблизившись к Эдвиану, - говорят, там леса круглый год золотые, иногда рыжие, как огонь. Не волнуйся, уж чего-чего, а красоты там будет предостаточно. Может, даже больше, чем здесь… - она вздохнула и сквозь блестящую на солнце чёлку улыбнулась Эдвиану. Тому почем-то стало неловко. Он оглянулся – посмотрел на утёс, где ещё минуту назад приметил что-то. Или кого-то…
- Виенна, - как мог серьёзно заметил он, - я думаю, нам надо уйти ближе к деревне. Тут неподалёку, кажется, могут быть хищники, возможно – даже остроклык… у меня стойкое ощущение, что здесь что-то не так.
Словно не придав его словам абсолютно никакого значения, Виенна зачем-то уставилась на солнце, прикрыв глаза рукой. Ветер зашевелил верхушки сосен, тени от которых зарябили на её заинтересованном лице. Оглядевшись, она залезла одной рукой в корзину, болтавшуюся у неё на локте, и выудила оттуда пару маленьких пирожков.
- Хочешь?
Эдвиан лишь кивнул и принял угощение – ему и на один зуб не хватило. Анита обычно делала пироги раза в два больше и заполняла их ягодами чуть не о треска. Из вежливости он отказался от ещё одного – в то время как Виенна, дожевывала уже второй.
“Может, ей и лучше… ведь такая худая…” – зачем-то подумал Эдвиан, оглядывая её снизу доверху. Закончив осмотр примерно на полпути, он очевидным образом убедился, что слово “худоба” тут совершенно не к месту.
Тем временем Виенна чуть не шепчущим голосом обратилась к нему:
- Не валяй дурака, Эд! День ведь только начинается. Кроме того, я нашла кое-что интересное – тут, совсем рядом, на другой стороне поляны.
И она, не дождавшись ответа, направилась в противоположную от Эдвиана сторону, лишь сделав мимолётный подзывающий жест. Эд, и в самом деле заинтересованный, последовал за своей соседкой. Та перешла на какой-то чрезвычайно лёгкий, летящий шаг, уверенно следуя по уже протоптанной кем-то дорожке. Так они пересекли поляну, и Виенна принялась пробираться сквозь валежник. Впереди показался небольшой пригорок с одинокой берёзкой, явно страдавшей от темноты, навеянной тенями огромных елей. Виенна, чуть не споткнувшись о какую-то размокшую корягу, подошла к маленькому, почти незаметному пятнышку снега, видимо, уже коротавшего последние моменты своего существования. В воздухе стоял вязкий аромат талой воды, смолы и ещё чего-то.
Эдвиан подошёл сзади к соседке, которая, остановившись, чуть присела и что-то разглядывала. Колыхнулись медные пряди и из-под их наплыва глянули заинтересованные глаза. Виенна слегка отодвинулась – так, чтобы и Эдвиану было видно.
- Вот, смотри…
Сперва Эд не понял, на что именно смотреть. Но затем, склонив голову набок, он увидел красное пятно, кляксу, словно небрежно брызнутую кем-то на чудом уцелевший обрывок тающего снега. Виенна слегка прикоснулась своими тонкими пальцами к чернеющей от влаги снегу рядом с пятном – поднесла руку к глазам: на её бледноватой, гладкой коже рябили алые капельки.
- Это что, кровь? – удивился Эдвиан, зачем-то беря ладонь своей подруги и вытирая её о рукав своей куртки, - То есть, человеческая кровь?
- С чего ты так решил? – мягко отозвалась она, оглядываясь по сторонам и вежливо отнимая руку, - это может быть чья угодно кровь. В любом случае…
- … В любом случае нам надо отсюда уходить, - закончил за неё Эдвиан. Он осторожно взял Виенну под локоть и потянул – та неохотно встала. Эд оглянулся – словно почувствовал какую-то угрозу сзади. Кто знает, кто здесь наследил собственной кровью – и кто его ранил. Или что.
- Подожди, подожди! – вдруг затараторила Виенна, что-то приметив совсем неподалёку, - смотри, там! Вон там, на стволе! То же самое!
Эдвиан с тяжёлым вздохом повернулся всем туловищем и посмотрел туда, куда указывала его подруга: там действительно виднелась ещё одна чахлая берёзка с алым мазком поперёк ствола у самой земли – будто кто-то, сильно раненый, задел кору в неуклюжем бегстве и оставил на ней кроваво-красный след. Виенна, видимо, была уже не в состоянии сдерживать интерес – бросилась к новой находке и принялась рассматривать землю вокруг неё. Эдвиан, обуреваемый сомнениями и подозрительно оглядываясь, направился к ней.
- Смотри, смотри! Тут на земле есть ещё! Будто этот бедняга шёл куда-то! – Виенна, забыв о всяких предосторожностях и нагнувшись чуть не до земли, медленно направилась по кровавому следу. Эд вдруг решил, что так больше продолжаться не может.
- Слушай, это совершенно небезопасно! Откуда мы знаем, чья это кровь и какие у его хозяина намерения…
Виенна, исподлобья глянув него, покачала головой:
- Кто здесь больше знаком с подобными вещами, ты или я? Вот именно… я могу точно сказать, что это кровь не человеческая. Есть некоторые признаки, но самые очевидные… посмотри! Тот след на стволе расположен очень низко, а на земле кровь не разбросана случайным образом, а складывается в дорожку… значит, это был какой-то зверь, и ранен он очень серьёзно… вот, как я и говорила! Смотри же!
Эдвиан и не заметил, как сильно они углубились в лес.
Он остановился, и, присев рядом с подругой, стал рассматривать ещё одну кучку тающего снега, которая заинтересовала её внимание. К своему удивлению он различил два еле заметных отпечатка чьих-то лап, окаймлённые красным.
Рядом виднелась пара пятен ещё совсем свежей крови. Следы явно были велики для кошки – но малы для волка… или и того хуже – остроклыка.
- Ну что ж, это не человек. Тогда кто это?
Закончив вопрос, Эдвиан поднял голову. Виенны рядом уже не было. Она стояла впереди, склонившись над пологим склоном, ведущим в глубокий овраг. В глазах её читалось что-то совершенно странное – какая-то смесь удивления, трепета и непонимания. Она дрожащими движениями и не оборачиваясь поманила к себе Эда – тот почему-то почувствовал странное волнение и, быстро поднявшись, поспешил к ней.
Он встал на самом краю склона. Рядом дрожала Виенна, уставившись куда-то вперёд. Эдвиан напряг все свои зрительные силы и принялся рассматривать дно оврага, всё еще почти полностью заваленное снегом.
От края, на котором стояли они с Виенной, тянулся легко различимый алый след; он петлял, словно существо, терявшее драгоценную жидкость, уже не могло держатся на ногах. Через четыре пять – пять метров вереница кровавых пятен заканчивалась, словно упершись в могучий подгнивший ствол поваленного дерева. Ствол этот, напирая одним концом на противоположный склон оврага, создавал укромное местечко прямо под собой, которое наверняка чаще всего было затенено. И только сейчас утреннее солнце, робко заглядывая в овраг, освещало это обычно надёжное укрытие полностью.
Под поваленным стволом, на снегу, обмякшем и осевшем от крови, лежал кто-то; животное было раза в два больше любой из кошек, принадлежавших Виенне. Его белоснежная шерсть торчала клоками, слипалась от грязи и крови; существо лежало на боку – но не как спящее, а как почти испускающее дух. Сейчас оно было больше похоже на груду шерсти, чем на что-либо другое – Эдвиан даже не сразу смог понять, где у него голова. Тем временем Виенна, до сих пор ошеломлённо созерцавшая, ринулась в овраг, спотыкаясь и чуть не съезжая по склону. В стороны полетела грязь и снег – а девушка уже спешила к раненому зверю. Внезапно Эдвиан понял, что же всё-таки это был за зверь.
- Виенна, стой! Харг тебя побери, это же остроклык! Куда ты!...
И, не помня себя, он скатился со склона, не жалея одежды, которая пару раз тревожно затрещала. Со всего размаху он упал на четвереньки, кое-как поднялся, поскальзываясь и взметая брызги талой грязи; запачкав все штаны, хлюпая водой, просочившейся в сапоги, он устремился вперёд, где его соседка уже присела над раненым зверем.
- Виенна, ты что!... это же…
Внезапно она повернулась – в её взгляде Эдвиан в мгновение ока прочитал какую-то смесь упрёка и обиды. Почему-то это разом остановило в нём всякие попытки удержать её; Эд, неуклюже сбавив шаг и чуть не поскользнувшись, остановился возле своей подруги и с еле ощутимой опаской взглянул на раненого остроклыка.
Нужно было признать, что даже в таком жутком состоянии животное было величественно: видимо, это был ещё совсем молодой остроклык – но его шкура, белоснежность которой иногда проглядывала из-под слоя кроваво-грязной корки, уже была покрыта невероятно изящными, блестящими на солнце чёрными и серыми полосами; бока еле вздымались, будто подталкиваемые кем-то очень маленьким, тонким и слабым изнутри, голову зверь безвольно уронил в лужу грязи. Глаза его были закрыты, рот с торчащими из него двумя угрожающего вида клыками болезненно приоткрыт. Уши словно безвольно повисли, кисточки на них вымокли и будто присохли к свалявшейся шерсти на шее.
Эдвиану стало вдруг очень жалко это создание. Оно ведь, наверное, ещё как следует не пожило – всего-то детёныш остроклыка. Белый, рябой, словно самый сильный буран…
- Мы должны помочь ему! – воодушевлённо выпалила Виенна, без всякого отвращения ощупывая кровавый комок, вздувшийся на боку у зверя. Внезапно она, что-то смекнув, без всякого сожаления оторвала большой кусок ткани от своей рубахи – и, запахнувшись покрепче в пальто, принялась очищать бок остроклыка от сукровицы и грязи; когда же это было сделано, она растянула кусок ткани во всю длину и принялась накладывать его на рану.
- Помоги… вот здесь, - обратилась она к Эдвиану. Тот, почему-то уже почти не чувствуя в себе сомнений, придержал повязку, пока его подруга затягивала узел.
Тем временем остроклык вздрогнул, и, приподняв словно очень сильно отяжелевшую голову, раскрыл рот, выпустив трепещущее облачко пара. Видимо, у животного был жар. Раненый зверь выдавил из себя какое-то неопределённое мычание и открыл слипшиеся глаза. Эдвиан ужаснулся – они были полностью затянуты какой-то голубоватой дымкой, не было видно ни зрачка, ни радужки. Тем временем Виенна, тоже заметив это обстоятельство, даже как будто просияла:
- О, отлично! Ты ведь знаешь, что это?
- Нет, - честно ответил Эдвиан.
- Это морозная слепота, - сказала она, - легко излечимый недуг. Но приносит столько проблем! Это обычно у моих кошек бывает, если они съедят что-нибудь не то, так ещё и замёрзнут вдобавок… наверное у остроклыков такое тоже случается… но ничего, у меня дома есть все средства, чтобы такое вылечить! Но вот насчёт раны не знаю. Видимо, этот бедняга ослеп и напоролся на что-то… подоспели бы мы на час или два позже, он бы уже погиб. Сейчас ему явно понадобится покой.
- Так, подожди! – выпалил Эдвиан, оглядываясь кругом, - Ты сказала, что у тебя дома есть всё нужное? Ты что же, собираешься притащить этого зверя домой?
- А почему нет? Ты хочешь оставить его здесь умирать? – укоризненно осведомилась Виенна, - ты хоть что-то знаешь об этих животных кроме того, что их шкуры хорошо смотрятся на стене?
- Нет… - признался Эдвиан, хотя, наверное, и мог ответить что-нибудь более вразумительное – но сейчас он почему-то всё больше чувствовал правоту своей подруги. Может, всё таки неплохо было бы спасти жизнь этому бедняге? Не пристало такому легендарному существу погибать, от слепоты напоровшись на ветку. Хотя, может, такой аргумент был слишком циничным… Эдвиан и не знал, что и думать. Виенна же явно вела себя стократ решительнее:
- Ты читал хоть одну книгу про них? Или так и будешь думать, что всякий зверь нужен только для того, чтобы жариться на вертеле или служить для бездушного хвастовства в трактире?!
Задетый за живое, Эдвиан низким голосом заметил:
- Я так не считаю. Нет. Не считаю. Скажи мне, прошу тебя, что про них написано в книгах.
- Давай только сначала возьмём его и отнесём в Далхейм, - уже более мягким голосом ответила Виенна и попыталась приподнять остроклыка так, чтобы не давить ему на раненый бок. Животное утробно заурчало. Эдвиан же, тряхнув головой, обхватил его за переднюю часть туловища, а подруге поручил придерживать заднюю – вместе у них получилось поднять остроклыка, не меняя его позы. Тот всё так же лежал на здоровом боку, вот только уже на руках появившихся словно из неоткуда заботливых людей.
Видимо, он был ещё совсем детёнышем – припомнив шкуру-трофей дядюшки, Эдвиан понял, что зверь, которого сейчас они с Виенной несли, в два, а то и в три раза меньше взрослого. В голове пронеслась странная мысль – а что, если этот “малыш” – дитя того самого остроклыка, которого подстрелил дядюшка Эрл? Эду стало даже как-то не по себе; в одном лишь он почему-то ещё больше уверился – что раненому животному всё же обязательно стоит помочь.
Двое юных хеймов осторожно пробирались вдоль оврага, ища более пологий подъём с его дна; Эдвиан старался идти так, чтобы доставлять остроклыку как можно меньше неудобств – то есть в ногу с Виенной. У той на лице с каждым мгновением расцветала улыбка, глаза отрывались от раненого зверя лишь для того, чтобы не споткнуться о незамеченную кочку или корягу. Видимо в этом животном она увидела прекрасную возможность наконец показать всё, на что способна и сделать что-то весьма значимое.
- И где мы его спрячем? Ты подумала об этом? – протянул Эдвиан.
Виенна, еле слышно усмехнувшись, ответила:
- У отца раньше был небольшой домик ближе к лесу – в нём он хранил свои вещи и занимался починкой обуви. Сейчас там только мои травы и… разные нужные вещи. Если честно, я всегда мечтала вылечить там какого-нибудь дикого зверя.
- Но это же не просто какой-нибудь зверёк! Это, харг его побери, остроклык… - Эдвиан уставился на морду зверя, которая покоилась у него на локте. Всё же сомнения ещё не успели полностью улетучиться.
- Хорошо, Эд… ты об остроклыках ничего не знаешь.
- Может быть, и не знаю. Но откуда тебе-то знать?
- Я читала много книг – мама всегда собирала их, у нас дома есть целая библиотека, - проникновенным голосом начала Виенна, - там много книг о животных. Есть одна о зверях Хладокрая и северных земель Архейма. Там целых два тома посвящены остроклыкам. Я, признаться, прочитала далеко не всё… но уже поняла, что они не так опасны… то есть, они, конечно, самые грозные хищники наших лесов, но вместе с тем они обладают и незаурядным умом! Ты ведь знаешь об Аскеле, сыне Феура, сына Хьора?
- Конечно, кто не знает, - ответил Эдвиан, - Аскель, великий покровитель охотников Архейма. Но как предания о нём связаны с…
- А вот так! – выпалила Виенна, - Ты знаешь, что у Аскеля был ручной остроклык? Вернее, не совсем ручной – они были друзьями. Они понимали друг друга, словно ближайшие братья! Словно…
- Так, подожди, подожди… - прервал её Эдвиан, - я, конечно, не посмею как-либо осуждать Аскеля или допускать сомнения по поводу древнейших хеймийских сказаний, но… Виенна, по-моему, сейчас всё обстоит несколько по-другому. Это зверь, хищник, и я сомневаюсь, что ты сможешь с ним ужиться и сохранить в целости свои конечности.
Эдвиан понял, к чему вела Виенна. Та, насупившись, тихо ответила:
- В любом случае этот – еще совсем детёныш. Мы просто спасём его от гибели и отпустим. Может быть, когда он вырастет, твой дядюшка и его подстрелит – старая-то шкура, наверное, уже к тому времени совсем запаршивеет.
- Виенна… - начал Эдвиан, да так и не закончил. Он не знал, что и думать – да и почему-то чувствовал себя дураком.
“Нет, она просто не понимает…” – пронеслось у него в голове, - “Это дикие звери, они не раз нападали на людей, они сильны и опасны… это не какой-нибудь домашний котёнок, харг его побери!”
Но вместе с тем в Эдвиане просыпалось и недоверие к самому себе. Что за самонадеянная трусость? Это ещё детёныш, к тому же – чуть ли не смертельно раненый. Нет, Виенна всё же права, его нужно выходить. Почему нужно? Эд и сам не понимал. В его сердце шептали какие-то порывы сострадания, по сути ничем не обоснованные.
Но не бросать же его истекать кровью.
Полдень уже вступал в свои права. Солнце поднялось над лесом, осыпав всё вокруг брызгами своих лучей, блестевших в крупицах снега. Птицы залились с новой силой. Эдвиан с Виенной наконец нашли выход из оврага и, поднявшись, направились в сторону Далхейма – направление легко можно было определить по паре струек дыма, вившихся в небе на почтительном расстоянии впереди. Разглядеть их сквозь бесконечное море сосновых и еловых лап было не так-то просто, но Эд уже давно привык делать это – да и Виенна, видимо, тоже. Остроклык у них на руках иногда всхрапывал, дёргая то одной лапой, то другой. Эдвиан подумал, что, наверное, смог бы нести зверя в одиночку – но тогда бы не удалось держать его раненый бок непотревоженным. Эд вздохнул, выпустив еле заметную струйку пара. Под ногами хлюпала размокшая земля, иногда хрустели ветки и валежник. Снега попадалось всё меньше – зато луж было невероятное множество. Всё вокруг дышало благоговейной свежестью, влагой. Даже морозец был ни колким, ни леденящим – каким-то уютным, будто-бы дыханием кого-то большого, спрятанного под землёй.
Ещё с час Эдвиан и Виенна молча, каждый думая о своём, крались под пологом Окраинного леса. Солнце медленно ползло по горизонту, словно ему было очень интересна пара юных хеймов далеко внизу и оно пыталось занять наиболее удобное положение для того, чтобы следить за ними. Наконец начался еле заметный подъём, а впереди, среди всё редеющих стволов, замаячили силуэты далхеймских домиков. Виенна осторожно начала поворачивать – за ней последовал Эдвиан, словно величайшую драгоценность поддерживавший голову, лапы и грудь остроклыка. Тот иногда сильно кашлял, часто и болезненно моргая бледно-голубыми стекляшками, заменившими ему глаза. Рот его открывался, морда дёргалась, словно от каких-то частых уколов. Хвост, доселе безжизненно свешивавшийся, теперь подрагивал, словно верёвка, с которой поигрывал ветер. Виенна, что-то выискивая взглядом, проговорила:
- Я думаю, нам следует обойти стороной… Ведь ничего хорошего не случится, если кто-то увидит нас с этим беднягой?...
Эдвиан дал молчаливое согласие, и они двинулись по самому краю леса, издали наблюдая за краем города. Оставшийся путь не должен был занять более пары минут.
Впереди лес заканчивался, под корень вырубленный с десяток лет назад – для того, чтобы обустроить там достаточно места для хозяйства семьи Виенны. Ближе всего к лесу стоял старый, чуть не покосившийся деревянный домик, не превосходивший по размерам кухни, в которой Эдвиан каждое утро завтракал. Родителей Виенны не было видно – во всяком случае на заднем дворе.
Добраться до этого неказистого строения получилось незамеченными – как раз за ним и перед лесом пролегал невысокий земляной вал, переходивший в пологий склон. Когда они с Эдвианом оказались возле старой, посеревшей от влаги двери, Виенна подцепила её носком сапога – та с тихим треском отворилась. Внутри было светло – но только благодаря многочисленным дырам в крыше возле самой двери; воздух весь пропах старой древесиной вперемешку с десятками ароматов самых разных трав и настоев – всего, что здесь хранила обитательница этого сооружения. Виенна же оказалась на редкость расторопной – они с Эдвианом приблизились к груде каких-то шерстяных накидок, плащей и прочей одежды, природу которой из-за жуткой поношенности определить было невозможно. На эту очень кстати подвернувшуюся подстилку и был со многими предосторожностями уложен остроклык. Раненый зверь вздрогнул всем телом, но тем не менее слегка вытянулся, почувствовав под боком мягкое и уютное.
Эдвиан выпрямился и внезапно встретил взгляд его невидящих глаз. Остроклык поднял голову, словно разглядывая одного из своих спасителей – и вновь уронил её, утробно заворчав. Виенна уже суетилась среди огромного множества ящиков, сундуков и мешков, набирая полные руки каких-то склянок и маленьких сумочек из бархатной ткани. Эд прислонился к стене и покорно ждал, глядя на свою подругу, полную какой-то счастливой теплоты и волнительного трепета. Она же, еле выбравшись из груды своих запасов, подбежала к раненому животному; аккуратными, нежными движениями сняла повязку и отложила в сторону. Бок остроклыка выглядел довольно скверно – Эдвиан даже и представить себе не мог, обо что тот так поранился. Но, вопреки всему, Виенна радостно выпалила:
- Ох, Эд.... Эта рана не такая уж и… Ну, то есть, я имею ввиду, что она довольно-таки серьёзная, но всё же не опасная для жизни этого малыша! Точнее, теперь не опасна. Не опасна потому, что мы его забрали сюда. Мы его спасли, Эдвиан! Теперь я сделаю всё необходимое.
Остроклык, словно удовлетворённо соглашаясь с ней, слегка поурчал – и то ли чихнул, то ли кашлянул. Под шкурой у него узлами заходили могучие мускулы.
Виенна тем временем открыла какую-то очень маленькую склянку с бледно-зелёной жидкостью; осторожно намочила ей какой-то кружевной платок, который как по волшебству появился у неё в руках. Лицо девушки словно превратилось в какое-то воздушное, мимолётное видение теплоты и радости; глаза её блестели, когда она нежными движениями не то промокала, не то растирала раненый бок остроклыка. Каким-то образом у неё это получалось делать так, что тот даже и не сопротивлялся – наоборот, он на мгновение приоткрыл один глаз и устремил на неё взор одновременно и слепых, и видящих глаз, будто бы забота и нежность Виенны помогли ему на короткий миг приоткрыть завесу слепоты. Эдвиан наблюдал за этим вроде бы и вполне обычным, но в то же время и невероятно странным, завораживающим действом. Виенна, казалось, что-то нашёптывала про себя; закончив, она спрятала, видимо, уже не нужный пузырёк и достала ещё один – больше похожий на маленькую бутылочку с прозрачной жидкостью. Осторожно приподняв голову остроклыка за подбородок, она осмотрела его морду; тот поморщился и чихнул, моргая белёсо-голубыми глазами. Виенна, прошелестев что-то успокаивающее, приоткрыла одной рукой ему глаз, а другой стряхнула туда пару капель из пузырька. То же было проделано и с другим глазом. Поначалу зверь ворчал, издавая глубокие, клокочущие звуки, но вскоре успокоился. Эдвиан смотрел за своей соседкой, словно за каким-то фокусником из неведомых земель, показывавшим невероятные вещи, столь несвойственные для жизни обычного хейма. Руки её, словно какие-то нежно-румяные змейки, делали всё как по инструкции, но и строго, чётко, и в то же время очень нежно, магическими жестами. Наконец Виенна, встав с колен, окинула довольным взглядом остроклыка, который лежал перед ней, уже вновь добросовестно перевязанный. Устремив свой счастливый взгляд на Эдвиана, она проговорила:
- Видишь, он совсем не страшный. Вдруг всё-таки удастся сделаться с ним друзьями, а? Если не выйдет, то отпустим его. Во всяком случае, я полностью уверена в том, что ум этого существа не позволит ему накинуться на своих спасителей. Да и если я не права… тут же у нас есть отважный рекрут с клинком наперевес, а?
Эдвиан поймал задумчивым взглядом её весёлое подмигивание. Тут и не поспоришь.
- Да, конечно. А скоро он выздоровеет?
- М-м… Немогу сказать точно, - протянула Виенна, осматривая, видимо, уже уснувшего остроклыка, - Я где-то читала, что при должном уходе их раны очень быстро заживают. Но, как ты можешь догадаться, я никогда с таким вот не сталкивалась. Вот и убедимся, правда ли это. А что до его слепоты – то о ней и беспокоится не стоит. Если у остроклыков всё так же, как и у моих кошек, то должно пройти уже сегодня ночью – самое позднее к завтрашнему утру. Но рана… может, кое-как на ногах стоять он будет уже завтра к вечеру, а может – только через неделю. Я не знаю. Завтра и увидим… Слушай, Эдвиан! А как насчёт того, чтобы дать ему имя? Я читала, что они способны запоминать свою кличку, данную человеком. Как его назовём?
Эдвиан задумался. Имя – не такая уж и плохая затея. Да и с другой стороны – в доводах Виенны был смысл. А что, если остроклыки и в правду очень умные? Всё-таки прирученный остроклык намного лучше, чем его шкура. Эдвиан посмотрел на раненого – тот лежал, полностью расслабившись и иногда подёргивая то одной, то другой лапой, морщась – но скорее не от боли, а от удовольствия и облегчения. Какое бы имя подошло ему?
- Может, Клык? – задумчиво проговорила Виенна, - клык-остроклык. Нет, это как-то скучно. А может… может - Смельчак? Или Удачливый?
- Так это точно он? – осведомился Эдвиан.
- Да, могу тебе гарантировать, - заверила его Виенна с видом знающего человека. Да Эд и не сомневался в её знаниях.
Взгляд его остановился на более-менее чистом месте на шкуре остроклыка. Шерсть там чуть не лоснилась, блестела и играла десятками оттенков – словно кто-то нарисовал необычайно красивый и тонкий узор тёмно-серой, почти чёрной краской поверх прекрасного белого. Эдвиана осенило.
- Виенна, Буран! – выпалил он.
- Буран?... – не поняла она и огляделась.
- Нет же, имя у него Буран! Назовём его Бураном.
Виенна одобрительно кивнула.
- Неплохо придумано. И гордо так, красиво звучит…
Она осторожно приблизилась к остроклыку и присела возле него. Её руки мягко опустились ему на голову и начали, сначала медленно, затем всё более настойчиво, поглаживать белоснежную в тёмную полоску шерсть. Зверь не открыл глаза, но довольно замурлыкал – совсем как самый обыкновенный домашний кот. Бока его мерно вздымались – видимо, дыхание выровнялось, боль и жар отступили. Чудо-лекарство Виенны подействовало невероятно быстро.
- Давай, погладь и ты его тоже… погладь Бурана, - позвала та.
Эдвиан, уже ничуть не колеблясь, присел рядом с подругой и прикоснулся к тёплому, иногда подрагивающему плечу Бурана. Ладонью Эд почувствовал его прекрасный мех – пусть кое-где ещё грязный, но от того не менее великолепный и густой. Ощущение было очень приятным – Эдвиан гладил сначала лапу Бурана, затем загривок и наконец, лоб. Внезапно на него нагрянули тысячи мыслей сразу – ох, как потрясающе было бы иметь ручного остроклыка. Это желание было невероятно сильное и по-детски яркое – Эдвиан вдруг вспомнил, что такое он уже чувствовал когда-то и очень давно, и в то же время совсем недавно - в детстве. Да и сейчас он в каком-то смысле был ребёнком. А какая, впрочем, разница?
Эдвиану даже иногда хотелось, чтобы слова “ребёнок” не существовало. Чтобы каждый мог мечтать и желать чего-то по-детски страстно, сколько бы лет ему ни было.
Виенна никак не могла оторваться от своего раненого подопечного. Эдвиан, задумчиво глянув в замутневшее окно, подумал, что пора бы уже объявится дома – его не было с самого утра. Пока они с Виенной искали приключений в лесу, солнце успело вальяжно развалиться где-то совсем далеко наверху. Поздний полдень чувствовался даже в этом ветхом домике – солнечные лучи, проникая через потускневшее оконное стекло, всё же приятно грели Эдвиану лицо. Со стороны центральной улицы слышались то разрозненные, а то и очень стройные оклики. Казалось, город только проснулся – что, конечно же, на самом деле было не так. С самого утра хозяйки, очевидно, трудились не покладая рук, дабы у облачённых в золото и бархат гостей остались о Далхейме только лучшие воспоминания. Мужская же половина обитателей этого счастливого поселения, очевидно, была занята приготовлениями смотра.
Эдвиан опять вспомнил, что у него завтра день рождения. И смотр.
Смотр всегда проводился вечером, накануне отправления послов и новоизбранных рекрутов из городка. Заключался он в когда тщательной, а когда и не очень проверке шестнадцатилетних юношей – их здоровья, основных навыков и тому подобного. Могло даже случится и такое, что кого-то не возьмут – но для этого, как шутили иногда в единственном Далхеймском трактире, надо было как-нибудь лишиться обеих рук и ног. Да и в таком случае шанс был бы не велик – шутки шутками, а рекрутирование почему-то всегда было главным направлением деятельности Данбелорского правительства. Эдвиан ждал смотра – после него обычно послы рассаживали юных рекрутов вокруг костра и рассказывали им разного рода истории, подавляющее большинство из которых было посвящено солдатской жизни. Эдвиан, конечно, чувствовал иногда сомнения, когда выслушивал подобные рассказы из третьих уст – ведь почти все они были чересчур невинны и скорее походили на какие-то байки, призванные не просветить ничего не знающих о службе в Золотом авангарде юнцов, а скорее всеми силами их туда заманить. Хотя, стоило признаться, что и Эдвиан толком не имел представления о подобной жизни. Может быть, там, в Аэгисе - всё действительно так идеально устроено?
Попадались среди тех историй, конечно, и суровые – но такие Эд уже слышал, когда Анита лет пять назад имела обыкновение читать ему героические сказки на ночь. Странно всё это. Вернее, странно то, что все его сверстники вокруг только и думают, как будут начищать своё личное, сверкающее золотое оплечье, да кутаться в багряный бархат – а Эдвиану не по себе. Может, он просто съел что-то не то?
Нет уж, учитывая мастерство и усердие Аниты, “съесть что-то не то” звучало как оскорбление. Надо просто забыть обо всей этой несуразице.
- Ну что ж, я, наверное, пойду, - протянул он, направляясь к поскрипывающей на игривом ветерке двери, - мне нужно показаться дяде с тётей. Если что, я сразу примчусь.
Виенна ловко откинула чёлку, нагло загораживавшую её глаза.
- Конечно, иди! И о нас с Бураном не беспокойся. Я ещё его осмотрю и тоже уйду – но ненадолго. Тебе тоже советую к нему заглядывать – кто знает, может, он привыкнет… Нужно сегодня ещё почитать про остроклыков… - протянула она, задумчиво поглаживая мерно вздымающийся бок зверя. Эдвиан на всякий случай ещё раз осведомился:
- Здесь его точно не найдут? Твои родители – они сюда не заглядывают?
- Нет, что ты. Последний раз мама была тут около года назад или вроде того - заверила его Виенна, - а отец, я думаю, вообще забыл, зачем тут эта развалина. Можешь не беспокоится, Буран тут будет в целости и сохранности… Может даже статься, ты отправишься в путешествие на Теллиону с собственным ручным остроклыком и о тебе там сложат предания, как у нас об Аскеле! – она весело подмигнула ему, но Эдвиан так и не понял, было ли это невинной шуткой или чем-то, что действительно могло произойти. Так или иначе, он, постаравшись не скрипеть дверью, покинул пристанище раненого зверя.
День уже разошёлся во всю: в своём расцвете он, казалось, поднял с постели и вытащил на улицу каждую живую душу в Далхейме, наполнившемся теперь обыденным гомоном, скрашенным, к тому же, ржанием лошадей и солдатскими окликами. Эдвиан, быстро пробравшись перелеском к ограде своего дома, перемахнул через неё. Недалеко стояла Анита, аккуратно развешивая бельё на просушку. Эд попытался пройти незамеченным в дом, но тёте о его присутствии, видимо, стало тут же каким-то таинственным образом известно.
- Эдвиан, иди поешь! Там на столе картошка. Гулял, небось, с самого утра! – обратилась она к нему, не поворачиваясь. Он, чуть притормозив на самом пороге и, помозговав пару мгновений, откликнулся:
- Да нет, спасибо, я что-то не чую аппетита… совсем… пойду, что ли, прогуляюсь по городу, посмотрю на послов, спрошу, что да как.
Анита еле слышно угукнула. Эдвиан распахнул дверь и направился сквозь кухню к парадному. На столе действительно покоилось обширное блюдо с дымящимися золотистыми картофелинами. Не удержавшись, Эд схватил одну и съел за пару укусов. Может, и правда стоило пообедать? Нет уж, сначала он прогуляется по Далхейму, а затем уж наестся вдостоль, нагуляв аппетит побольше.
Центральная улица вся была окаймлена людьми – кто-то суетился туда-сюда, выполняя какие-то поручения, кто-то вальяжно расположился у изгородей, болтая о чём-то с друзьями; особенно же выделялись послы Аэгиса, блестящие своими начищенными шлемами на полуденном солнце, словно крупицы драгоценного металла на дне горной реки. Эдвиан, удерживая не быстрый, но и не медленный шаг, покинул маленький передний дворик дома Браннингов и устремился к центру Далхейма, осматривая всё кругом. Надо было вдоволь наглядется на родной город перед скорым отъездом.
Вскоре он заметил четверых послов, шедших ему навстречу ровным, чуть не вальяжным шагом. Предусмотрительно посторонившись, чтобы никак не мешать моциону почётных гостей, Эдвиан принялся разглядывать их. Это были три почти неразличимых внешне солдата, каких среди послов было большинство, и один из тех странных людей в плащах, обязанности которых Эдвиану были не понятны; этот человек вёл себя как-то по-странному статно, его фигура даже под мешковатым багряным одеянием казалась очень поджарой, чуть ли не иссушённой – это так же можно было заметить по его лицу. Кожа у таинственного посла была словно каким-то промасленным пергаментом без всякой растительности, который норовил неудобно смяться или надорваться каждый раз, когда лицо его обладателя посещала какая-либо эмоция. Глаза, затенённые чересчур большим капюшоном, смотрели как-то отстранённо и даже бесцельно; когда человек заговаривал с одним из сопровождавших его солдат, он поворачивал сразу всю голову, а не взгляд. На мгновение Эдвиану показалось даже, что у незнакомца нет зрачков – или же просто свет так странно играет в этих серых и блёклых глазах, превращая зрачки в бесцветные зеркальца.
“Да уж, выглядит он не важно, хотя и не болезненно…” – заключил про себя Эдвиан, вовремя отведя от послов свой любопытствующий взгляд, чтобы показаться обыкновенным праздношатающимся. Проходя мимо четвёрки, он уловил кусок разговора – похожего больше на болтовню давно знакомых друзей, чем на что-то, что отвечало бы правилам субординации:
- …Алкир, не надо тут!... От твоей мути всех уже третий день тошнит. Думаешь, просто так? Иди лучше глотни здешнего пойла, сразу почувствуешь вкус северной жизни, - посмеивался один из солдат, поглядывая на своего соседа.
Тот о чём-то спросил у таинственного мужчины в багряных одеяниях, на что последний прошелестел что-то уже совсем неразборчивое и тихое – Эдвиан уже минул четвёрку и удалился на достаточное расстояние, чтобы не разбирать и слова из их разговора.




Эдвиан слонялся по Далхейму почти весь день – особенно околачивался на главной площади, где солдаты во всю перетаскивали какие-то мешки, говорили о чём-то. На своё удивление, Эд не увидел среди них Десимуса ни разу: генерал, видимо, занимался какими-то более важными делами в одном из шатров, разбитых послами – а может, засел в Доме Советов, обсуждая что-нибудь с наиболее авторитетными жителями Далхейма. Эдвиану, с другой стороны, было всё равно.
Уже стемнело, когда он вернулся домой – с животом, чуть не присохшим к спине. Съесть чего-нибудь хотелось невыносимо. Когда Эд уже приближался к крыльцу, потянуло чем-то очень вкусным. Ещё немного принюхавшись, он восторженно прошептал:
- Яблочный пирог с изюмом!...
Ноги сами зашагали быстрее. Эдвиан буквально влетел на крыльцо, распахнул дверь с невероятной скоростью, закрыл её, скинул с себя шерстяной жилет. Эрл и Анита наверняка волновались – хотя они уже давно привыкли к тому, что племянник их имеет обыкновение слоняться в лесу с рассвета до заката. Но обыкновенной родительской тревоги ещё никто не отменял – а Эдвиан давно уже был Браннингам как сын.
Кухня была ярко освещена и Эд сначала на мгновение потерял зрение; затем он, чуть прищурившись, заметил дядюшку Эрла, сидящего за столом, а напротив него – генерала Тита, разложившего перед собой какие-то бумаги. Рядом приютилась маленькая чернильница, перо от которой было сейчас в руках у дядюшки, что-то писавшего. Анита чем-то усердно гремела в дальнем углу кухни, не поворачиваясь, с какой-то угрюмой настойчивостью хватая и отставляя разные вещи. На душе у Эрла, по всей видимости, тоже было пасмурно.
- И здесь, пожалуйста… - услышал Эдвиан спокойную речь генерала, - Да, именно… Эрл и Анита Браннинг… уважаемая госпожа, здесь нужно ваше участие.
Анита нехотя отставила в сторону пару мисок, вложенных одна в другую и, напустив на себя почтенный и спокойный вид, приблизилась к столу. Десимус, бросив косой взгляд на Эдвиана, так и стоявшего у входа в кухню, полез куда-то за пазуху. Оттуда он с предосторожностями вынул маленькую шкатулку или ларчик – размером всего-то в два раза больше ногтя большого пальца. Генерал открыл маленькую крышечку, и, осторожно, словно великую драгоценность, поднёс руку Аниты к странной вещице и прикоснулся её указательным пальцем к чему-то внутри шкатулки. В глазах у тётушки гуляло какое-то задумчивое выражение. После этих аккуратных махинаций её палец приземлился на одну из бумаг, оставив там чёткий чернильный след. Десимус кашлянул.
- Вот и отлично, - проговорил он, - Теперь дело осталось за малым. Завтра вечером мы проведём смотр рекрутов и закрепим весь процесс последними формальностями.
- Хорошо, очень хорошо, - с сонной хрипотцой пробормотал дядюшка, - Ну что ж, я думаю, с нашей стороны теперь всё сделано. Прошу вас, расскажите нам только одно – сколько Эдвиан будет обучаться?
Десимус потёр подбородок и ответил:
- Четыре или пять лет – это если не произойдёт ничего… непредвиденного. Если же ваш сын проявит особенную даровитость, то он может пройти специальную подготовку по одному из направлений – Высшая тактика, Инженерия или же Искусство слова. Но это в общих и грубых чертах. Если же он желает занять одну из высочайших позиций в Данбелорской военной системе или же даже в правительстве – тогда от семи до девяти лет.
С каждым словом, мягко соскальзывавшим с генеральских губ, Анита становилась всё бледнее, а Эрл всё больше хмурился. Эдвиан и сам почувствовал, как что-то будто потянуло его внутренность вниз – пять лет… или даже семь, или девять! Это невероятно долго… просто умопомрачительно долго!
И тут Эдвиану пришло в голову, что ему ведь, скорее всего, придётся заводить в Аэгисе новых друзей – их, настоящих, и здесь-то у него немного, исключая Диннела и Виенну. Эд собрался с духом и, как мог выпрямив спину, пробрался к столу и сел в наибольшем отдалении от генерала и дядюшки.
- Но подумайте сами, дорогие супруги Браннинги, - продолжал Десимус, зачем-то поглаживая стол и иногда что-то отбивая на нём пальцами, - Эдвиан вернётся к вам полностью обеспеченным человеком. Во всяком случае – ему будут предоставлены такие привилегии, какие обыкновенному хейму из регионов, не подверженных благотворному влиянию Данбелора, и не снятся. Даже будучи офицером первого или второго ранга, он будет получать жалование достаточное, чтобы прокормить половину вашего родного городка. Ну и, конечно же, дозволение стать гражданином Данбелора или дружественных ему Свободных провинций, которое будет выдано лично ему и ещё нескольким близким ему людям. Детали будут определены в конце его обучения. Но – не будем загадывать, господа Браннинги. – завершил он, поднимаясь из-за стола.
Эдвиан задумчиво жевал что-то, что взял совершенно машинально – видимо, пирог или вроде того. Его внезапно переполнила настойчивая решимость, так и твердившая внутри: “Ты сможешь! Ты добьёшься такой жизни, о какой мечтал всю свою жизнь – для себя и для тёти с дядей!”
За спиной у него затихли шаги Десимуса, удалившегося в свою спальню наверху. Эрл молча сидел, внимательно разглядывая документ из прекрасного чистого пергамента – единственный, который генерал не прихватил с собой наверх. Дядюшка, просидев так ещё пару минут, как-то неудобно согнул лист и упёрся рукой с ним в подбородок, уставился в стену напротив. Его голубые глаза бродили туда-сюда под могучими бровями, словно пытаясь поймать блики, танцующие в единственном слабоосвещённом углу кухни. Анита собрала со стола тарелки, оставив только одну плошку с пирогом для Эдвиана. Вокруг всё как-то затихло.
Пирог, без сомнения, был вкусным. Но Эд уже не раз замечал, что чем больше думаешь во время еды, тем слабее чувствуешь вкус угощения.
Пять… нет, девять лет!
- Эрл, - каким-то задавленным голосом протянула Анита, - мне надо наверх. Хочется…
Она вдруг шмыгнула носом. Дядюшка, оторвав похолодевший взгляд от полумрака на противоположной стене, с грохотом встал из-за стола и, мимоходом похлопав племянника по плечу, приобнял супругу за плечо. Та как-то неудобно прильнула к нему, вся наклонившись. Эрл что-то прошептал, и они вместе, медленно и как-то очень тихо пошли к лестнице.
- Выпей немного молока с мёдом, вон там, возле очага… оно, наверное, как раз нагрелось. Не броди до поздна, - бросил дядюшка Эдвиану через плечо. Тот кивнул, хотя понятно было, что Эрл этого жеста не увидит.
Видимо, они с тётей решили сегодня лечь спать пораньше. Эд же спать не хотел. Голова была слишком тяжела от накопившихся мыслей. Ему казалось, что стоит ему прогуляться в лесу, или же походить по городу – и у него будет время всё обдумать, всё разложить по своим местам. Теперь же он понял, что понадобится куда больше времени.
- Ну, у меня ещё будет на это самое малое пять лет, - прошептал он, смотря в стол.
Завтра его шестнадцатый день рождения. Говорят, что в ночь на этот день к человеку приходят посланницы Валлы, покровительницы ремёсел, земледелия и праздников; говорят, они тихонько поднимают душу именинника из его тела, омывают её в своих купелях, каждая по очереди, очищая от всех бед, проклятий, болезней и несчастий, и возвращают назад. Поэтому, говорят старые и мудрые сказительницы по всему Архейму, лучше хорошенько поспать перед своим днём рождения. Эдвиан уже собирался последовать этому умному обычаю, как вдруг его голову посетила мысль проведать Бурана перед сном.
- Да, именно так, - прошептал он, вставая из-за стола.
Прокравшись через гостиную к выходу на задний двор и на всякий случай потушив весь свет, кроме одной единственной свечки у самой двери, Эдвиан вышел на улицу – не забыв прежде, конечно же, прихватить свой шерстяной жилет из прихожей.
Ночь была ясной; весь небосклон был испещрён мириадами звёзд – словно десятками, сотнями снежинок, у которых никак не получается упасть на землю – надвигающееся лето не пускает.
Эдвиан на некоторое время застыл на месте. Ему очень нравилось рассматривать небо –как дневное, так и ночное. Впрочем, солнце, звёзды и луна занимали его не так сильно, как их таинственный брат по имени Танатос, имевший обыкновение скрываться от человеческих глаз.
Жители Далхейма, как могли, обучали своих сыновей и дочерей разным наукам: языку, числам, тому, как всё устроено в природе. Но Эдвиан гордился своими знаниями – особенно тем, что он умел находить в небе третье светило, обычно невидимое: днём этот огромный круг в полнеба величиной терялся в его голубизне, будто и сам был того же цвета, а ночью он темнел, превращаясь в беззвёздное тёмное пятно посреди небосклона. Многие всматривались в небо и не понимали, что прямо над их головами расположилась такая махина. Тем не менее, сейчас Эдвиан мог легко различить Танатос прямо над собой – своим гигантским и чёрным, как ночь, боком он завалился на запад. Всматриваясь, Эд разглядел еле видное высветление на самой границе этого титанического круга – как будто это был огромный шар, и луна (или, может, ещё что-то?) выхватывало своим слабым свечением из вечной темноты его бок. Это, всё-таки, невероятно красиво. А что, если это и есть огромный шар? Странно, как же он тогда…
Но, к сожалению, Эдвиану неизвестна была даже природа происхождения звёзд или солнца – куда уж там до Танатоса. Как бы ни было прекрасно небо сегодняшней ночью, но Эду следовало поспешить, если он хотел навестить Бурана и, в конце концов, уснуть не слишком уж поздно.
Ночь наигрывала собственную, любимую ею особенно мелодию: долгими и глубокими переливами звучала где-то единственная птица, просыпавшаяся словно по команде восходящей луны. В городе еле слышно шаркали редкие шаги, робко начинали трещать застенчивые, ещё не до конца проснувшиеся и согревшиеся сверчки. Луна, словно нежным одеялом, укрыла Хладокрай своим бледным светом, да её старший брат тихо присматривал за девичьей игрой своей сестрёнки, скрывшись за мрачным покрывалом ночного неба позади неё.
Эдвиан не спеша направлялся к заднему двору дома Виенны, поглядывая то на завораживающее полотно тёмных небес, то на мелькающие в городе редкие огни факелов. Воздух ночью был каким-то особенным, каким-то более свежим и приятным, что ли. Эдвиан никак не мог понять, что именно придаёт этому времени суток столько красоты. Когда-нибудь он об этом точно подумает поосновательнее.
В темноте проступил силуэт большого дома, в котором весь свет был потушен, кроме одной единственной лампы, которая, словно ночник, висела возле выхода на задний двор – видимо, её здесь оставляли на ночь так же, как и в семье Эдвиана. В голове у него пробежала неудобная мысль:
“В этом домишке наверняка ничего не видно… а я не взял с собой даже свечи.”
Тут взгляд его привлекла еле заметная струйка света, сочившаяся из покосившегося домика, в котором сейчас находился Буран. Она была настолько тусклой, что заметить её и что-то заподозрить было бы очень трудно. Виенна, видимо, решила оставить раненому бедолаге немного света и тепла. Как кстати…
Эдвиан прокрался к чуть поскрипывавшей двери; проведя по ней в темноте руками, он понял, что она зажата куском какой-то ткани. Осторожно потянув на себя занозистую ручку, Эд вынул тряпицу и, вздрогнув, услышал тихое ворчание, донёсшееся из темноты впереди. Полумрак рассеивала свечка на блюдце, поставленная на пол – оранжевые всполохи и подрагивания её огонька время от времени выхватывали из ночной тени груду поношенной одежды, на которой покоился остроклык. Разглядеть его получше было сложно и из дверного прохода был виден лишь недвижимый силуэт. Силуэт, который, однако, тихонько ворчал, наигрывая хотя ещё молодым, но уже довольно сильным нутром то ли что-то угрожающее, то ли удивлённое. А может, и то, и другое.
Эдвиан отбросил все сомнения и, приблизившись к Бурану, присел возле него на одно колено. Зверь внезапно перестал издавать какие-либо звуки и замер, будто изваяние. Эд осторожно придвинул блюдце со свечой поближе к остроклыку, и свет стал яснее вырисовывать черты раненого зверя. Буран лежал на боку, чуть приподняв голову; его глаза, наполненные неспокойными бликами свечи, не мигали. Взгляд зверя поначалу даже пустил мурашки по спине Эдвиана.
Но Эд почему-то твёрдо решил наладить хоть самую шаткую дружбу с Бураном. Он не понимал, какими способами это нужно делать, да и какими вообще можно делать. Он просто сидел перед остроклыком, а тот безмолвно сверлил его своим таинственным взглядом.
Эдвиан внезапно почувствовал, как дрожь вновь пробрала его с головы до ног – но это уже точно была не дрожь страха или сомнения. Глаза Бурана на мгновение показались Эдвиану странно глубокими и знакомыми – будто за этими оконцами таился вполне сознательный, здоровый и рассудительный разум, который ещё не до конца решил, доверять ли этому гиганту на двух ногах или нет. Рука Эдвиана сама собой приподнялась и медленно потянулась к остроклыку ладонью вниз и, после недолгого путешествия, застыла прямо над белоснежным лбом. Буран неотрывно следил за перемещениями этой подозрительной конечности, шевеля длинными, еле заметными усами. Уши его, вне зависимости от положения руки Эдвиана, всегда были направлены прямо на юношу. Тот же, сам не понимая, почему, почувствовал пот, выступивший на висках.
Буран заворчал вновь – на этот раз ещё громче, будто всем телом. Его больной бок вздымался от участившихся вдохов, а хвост стал изредка бить по рукаву какого-то изношенного до дыр плаща, который оказался неподалёку. Внутри Эдвиана нарастала яростная борьба – но и что-то ещё росло намного быстрее; что-то, что заставляло его вглядываться в звериные глаза и видеть в них… что же он там видит?
В этот момент лоб, покрытый невероятно мягким и приятным на ощупь мехом, уткнулся в его ладонь. Эдвиан вздрогнул, и какая-то необъяснимая волна радости накрыла его.
Буран, как самый обыкновенный домашний кот, изо всех сил упирался в человеческую руку, словно подталкивая её погладить его прекрасную, нежную шерсть на голове и загривке. Эдвиан почувствовал, насколько странно и удивительно ему стало – он будто даже задрожал. Неужели и правда?
Его руки принялись с усердием гладить белоснежную морду Бурана, его холку, спину. Остроклык даже закрыл глаза, а ворчание его стало намного тише и приобрело дружелюбные и довольные нотки. Эдвиан чувствовал что-то очень светлое и глубокое, что будто текло по его рукам и, срываясь с кончиков пальцев, впитывалось без остатка Бураном, согревая зверя и принося истинное удовольствие и уют.

В ночи распелись сверчки; ветер гулял среди высоченных елей и сосен – и восторженно подвывал, словно чувствуя радостный трепет Эдвиана и спокойное дружелюбие его нового друга. В эту ночь Эд точно вернётся домой поздно – но заснёт он, без сомнения, самым сладким сном.



Лесной Дух

Изображение


Скрытый текст: Показать
Листья танцевали на тёплом осеннем ветерке.
Мальчик притаился в кустах на самой окраине большой лесной поляны, мерцавшей в мягком золотистом свете полуденного солнца. Мягкий ковёр из пожелтевших кленовых листочков укрывал землю, шелест и шорох порхали вокруг, игриво взмахивая своими крылышками.
В воздухе видал и какой-то тонкий, неопределённый скрежет и мелкий перезвон. Мальчик чуть приподнялся и пригляделся к тому, что издалека казалось грудой опавших листьев.
Существо сидело посреди полянки, явно наслаждаясь ярким и нежным светом осеннего солнца, всё усыпанное клиновыми листьями, мохнатое, словно медведь - и такое же грузное. Но впечатление неуклюжести явно было обманчивым: четыре лапы, покрытые пышным мехом, то показывались, двигаясь с необыкновенной резвостью и лёгкостью, то исчезали из виду, явно занятые какой-то кропотливой работой – существо сидело к мальчику спиной. Оно вдруг всколыхнулось и поднялось на свои короткие ножки в чудаковатых туфлях носками к верху, явно собравшись уходить.
Раздался тихий шум, какой обычно слышался, когда отец мальчика копался в старых вещах – перезвон жести, шорох коры, бумаги, жёсткой ткани. Неизвестно откуда налетел ветер и, словно стайку золотистых птичек, вспугнул ворох пожелтевших листьев.

Паренёк слишком долго караулил этого духа, чтобы вот так просто взять упустить его, даже словечком не обмолвившись.
Собравшись с силами, он выскочил из кустов и побежал к Бу’шаху, по неосторожности выкрикнув:
- Стой, пожалуйста, стой!...
Существо вздрогнуло всем своим телом, шерсть на нём встала дыбом, а медного цвета переливчатый жакет затрещал от напряжения. Огромная корзина, болтавшаяся на спине у духа, вся задрожала и загремела своим бесчисленным содержимым. Бу’шах всплеснул руками, будто что-то уронив, и развернулся с необычайной лёгкостью; громадные усы его, каждый длиной в рост мальчика, зашуршали, будто лохматые зверьки, и принялись извиваться и колыхаться, будто вовсе ничего не весили. В круглых карих глазах духа читался неподдельный испуг.
Запыхавшись, мальчик остановился, утопая по колено в золотистом ковре. Где-то сверху донёсся переливчатый и басовитый голос, полный недоумения:
- Это… ты? Это ты следил за мной вчера?... Разве ты меня не боишься?
- Д-да… это был я, - мальчику почему то стало смешно и лицо его озарилось улыбкой, - это я за тобой следил… И вовсе не испугался! Ты совсем не страшный. Ты похож на большого кота. Или паука.
Бу’шах сцепил две свои руки на объёмистом брюхе. Другая пара же что-то прятала за спиной. Его глаза забегали, а кустистые брови поднялись – то ли от удивления, то ли просто от растерянности. Он явно не был готов быть так застигнутым в расплох.
- Как твоё имя? – спросил Бу’шах у мальчика.
- Тори, - отозвался тот. Он внимательно разглядывал духа, стоявшего перед ним, не в силах поверить, что удача ему наконец улыбнулась, - меня зовут Тори. Я слышал много историй про тебя, Бу. А ещё я знаю, что ты украл у нас то зеркальце, когда мы с отцом были в поле!
Тут Бу’шах, видимо, растерялся окончательно. Он попятился, отведя взгляд своих округлых, то ли паучьих, то ли совиных глаз; из за его спины раздалось еле слышное диньканье. Огромная трубка, которую он держал в невидимых за пышной растительностью зубах задрожала, готовая упасть на землю. Его усы заколыхались, из-под них послышался глубокий, добрый, но застенчивый голос:
- Я… я… простите меня, Тори, я не хотел ничего красть… Но ведь это зеркальце – оно разбито! Зачем же вам разбитое? От него совсем никакого проку…
Мохнатая рука шмыгнула в огромную суму, казавшейся бездонной, и спустя мгновение выудила оттуда зеркальце размером с ладонь в деревянной резной оправе. Оно и впрямь было разбито – будто кто-то ударил в самую его середину, пустив во все стороны лёгкие, вьющиеся трещины, словно паутинку. Бу взял безделушку обеими руками и выставил перед собой:
- Смотри! Оно никуда годно… Разве ты видишь в нём себя?
Но Тори было не так просто провести: он знал тайну этого зеркальца, он знал, что оно и не должно отражать смотрящего в него. По крайней мере, не так, как это делали другие.
- Верно, - весело выпалил Тори, - я не вижу тут себя. Зато я вижу очень много мальчишек, на меня очень похожих. Только вот они все очень разные – вот этот, например, выглядит очень злым, а этот – наоборот, весёлым и смешным… правда, интересно? Они все похожи на живых людей.
Тори обхватил толстую пушистую руку Бу’шаха и осторожно повернул к нему зеркальце, указывая по очереди на маленькие отражения в каждом крохотном осколке. С каждым словом усы лесного духа вздрагивали всё сильнее, а брови вздымались так, что в конце концов потеснили маленькую феску, покоившуюся у него на затылке.
- А вот этот – больше всего похож на меня. Но он – не я. Он простоват. Смотрит оттуда и видит только самого себя… ну, то есть, меня. Ему, наверное, интересно было бы узнать о всех своих друзьях…
Тори замолчал и обернулся. Бу’шах больше не смотрел в зеркало; его завораживающие бурые глаза с огромными чёрными, будто оникс, зрачками оглядывали мальчика с головы до ног. Дух осторожно убрал зеркальце и обхватил Тори своими могучими трёхпалыми руками за плечи. Курительная трубка, торчавшая из-под его огромных усов, задвигалась, и скоро за этим движением последовали тихие, полные чего-то трепетного слова:
-Ты правда хочешь получить его назад?
Тори кивнул. Внезапно он почувствовал странное ощущение – будто бы что-то шероховатое заползло к нему в руку. Он опустил взгляд – и увидел, что крепко держит то самое зеркальце. Его сердце забилось чаще. Тем временем у самого его уха послышался густой голос:
- Я бы никогда не подумал, что ты увидишь. Это… это так прекрасно! Я никогда не встречал подобных тебе. Ты… ты вовсе не человек!
- Почему же? –прошептал Тори, по правде говоря, слегка сбитый с толку.
- Люди не видят такого. Ну, по крайней мере те, которых я встречал, - продолжал лесной дух, выговаривая слова так, будто он был одержим непреодолимым восхищением, - Вы думаете не так, как нужно. В вашей голове очень много маленьких коробочек, - тут он полез за своей огромной сумкой и, достав её, раскрыл перед Тори: внутри всё было аккуратно разложено по мешочкам и шкатулкам.
- Что значит – много коробочек?
- Это значит, что у каждой из них есть своё название… Вы, увидев что-либо, ищите подходящую по названию коробочку и только тогда извлекаете нужную мысль… Нет, не смотри сюда, когда хранишь много всего в одной большой сумке, очень важно использовать такие вот ящички и коробочки. Но с мыслями так нельзя. Что лежало в коробочке у твоего отца в голове? В коробочке с названием “Разбитые зеркала”?
Тори призадумался.
- Наверное, там лежали мысли о том, что разбитые зеркала бесполезны и приносят несчастья.
Бу засмеялся, тряся своими усами цвета полированной меди:
- Именно! Вот он его и выкинул. Он выкинул его, потому что не знал, что и разбитое зеркало может быть таким красивым…
Вторая пара рук Бу’шаха показалась из-за спины. Тори увидел небольшую шкатулку из красного дерева с золотой каймой и большим заводным ключом, торчащим сверху. Шкатулка мелко дрожала и металлически позванивала. Тори вдруг заметил, что к ней приделаны четыре тонкие ножки-иголочки, тоже мелко вздрагивающие.
- Ух ты! Что это, Бу? – весело спросил он, глядя на невиданное устройство. Бу’Шах хмыкнул и принялся со звоном заводить ключ в шкатулке.
- Не что, а кто! – гордо пробасил он, - Это – Пересмешка. Я его так назвал. Его судьба похожа на судьбу твоего зеркальца – его хотели выбросить. Просто потому, что в нём что-то сломалось и он не мог больше наигрывать ту мелодию, ради которой был создан, - Бу’Шах вздохнул и положил одну из своих рук мальчику на плечо.
- Но одного не знали его хозяева: эта поломка, может, и больше не позволяла ему играть одну-единственную мелодию, но даровала возможность извлекать из своих недр самые интересные звуки. Но никому эти звуки не были нужны, ведь в коробочке о музыкальных шкатулках лежит лишь одна мысль, и мысль эта играет единственную мелодию. Сначала я хотел сам играть на этом малыше, но потом решил, что лучше ему это делать самому. Вот я и подарил ему немного мыслей и… ноги. Ну, чтобы он смог путешествовать со мной.
Он отпустил ключик и осторожно поставил Пересмешку на его тонкие ножки. Шкатулка неуклюже подалась вперёд, затем назад; Бу нежно придержал её своей мягкой ладонью.
Пересмешка наконец выпрямил свои длинные, подрагивающие ножки и запел. Из его жестяных и деревянных недр полились самые разные чарующие слух мелодии – одна сменяла другую, они переплетались, трепетали. Шкатулка пустилась скакать вокруг своего большого мохнатого друга, подпрыгивая на тонко поскрипывающих комариных ножках.
- Я очень рад, что сегодня встретил тебя, Тори. Мы обязательно ещё увидимся. Ты очень хороший человечек. Я бы очень хотел, чтобы все остальные были, как ты.
Тори в последний раз взглянул в глаза Бу’Шаху. Улыбка, озарившая покрытое мехом лицо лесного духа, пробилась сквозь его пышные кустистые усы и вздыбила на его мохнатых щеках бугорки. Казалось, что более доброго лица нельзя было и придумать.
Ветер вновь налетел откуда ни возьмись; мальчика обдало волной опавших листьев, поднятой с золотистого осеннего ковра. Он зажмурился и взмахнул руками; ветер, игриво покусавшись, сбежал глубоко в лес.
Когда Тори открыл глаза, он увидел лишь пустующую лесную полянку. Он взглянул на зеркальце, которое всё ещё крепко держал в руках: под его рамку был заложен причудливый дубовый листик, напоминавший силуэт с четырьмя раскинутыми руками.



Сказка


Изображение

Скрытый текст: Показать
Однажды они проснулись. Родились ли они, просто появились откуда-то – они не знали. Два человечка со смешными завитными усами и в шляпах; они почти не отличались, только ленточки на шляпах были разного цвета – У одного красная, у другого зелёная.
Они не считали времени – да сначала и не задумывались о такой штуке, как время. Они только смотрели вокруг и видели белизну – чистую, слепящую белизну. Они чувствовали пол под ногами; они научились говорить друг с другом.
Однажды они решили исследовать всё, что вокруг них. Им просто надоело сидеть на одном месте, боясь заблудиться в белизне. И тогда они договорились о том, что один их самый широкий шаг – это мерило. И зашагали в противоположные друг от друга стороны.
В конце концов они наткнулись на что-то столь же белое, как и всё прочее, но похожее на пол, только отвесное. Они назвали это стенами. Один из них, с зелёной лентой на шляпе, снял с себя смешной пиджачок, что был ему мал, и, скрутив, подкинул; раздался глухой удар. Так нашли потолок. Другой, с красной лентой, услышал мягкое журчанье и, идя на него, нашёл ручеёк, бежавший по очень правильному, прямому жёлобу, начинавшийся у одной стены и заканчивавшийся у противоположной.
Так человечки исследовали свой мир, пока не поняли его полностью – во всяком случае, так они думали. Иногда они подходили к ручейку и, испивая из него, утоляли какую-то внутреннюю потребность, недавно начавшую ворчать у них в животе. Они придумали игры: догоняли друг друга, измышляли новые слова; Зелёная лента нашёл у себя в сапоге кусок чего-то чёрного и начертил им на белоснежном полу маленький рисунок, представлявший их мир наглядно и понятно. Вместе они любовались этой картинкой и с наслаждением вздыхали, оглядываясь вокруг, удивляясь красоте той белизны, что их окружала, засыпали под приятное журчание ручейка.
Они решили, что неважно, как они сюда попали. Главное – это то, что они здесь, и тот, кто их сюда посадил, очень добр. Наверное, он даже похож на них, только намного больше… Может, сам их мир – это он?
Но однажды Зелёная лента, разглядывая свою шляпу-котелок, разбудил своего друга со словами:
- Смотри… видишь, я положил руку в шляпу?
- Вижу, - непонимающе ответил тот, наблюдая за тем, как Зелёная лента будто пытается что-то нащупать в своём котелке.
- Так вот, - продолжил тот, - я представляю, что я – это моя рука. Она ползает в шляпе… смотри, тут тоже есть свои стены. И пол тоже… можно даже представить, что тут мог бы быть потолок. И они такие же твёрдые, как и наши…
Он обвёл рукой белизну вокруг себя. Красная лента странным взглядом наблюдал за его действиями. Его усы недоверчиво задвигались.
- А что, если… - дрожащим голосом продолжал Зелёный, - …что, если и эти стены – это всего лишь стены? И там, там, за ними, что-то есть? Может быть, мы с тобой живём в чьей-то огромной шляпе? Как ты думаешь?...
Красный почему-то заморгал.
- Ты что… Что за вздор ты придумал?
- Как же… почему вздор? – удивился Зелёная лента. Он нервно постукивал пальцами по своей шляпе.
- Конечно… это очень странно! – продолжал Красный, - ты взгляни на всю эту красоту… Она ведь совершенна… оно – это совершенство! – он указал пальцем куда-то вверх, - неужели ты не видишь? Не слышишь, как журчит ручей? Зачем нам думать о той чуши, что ты придумал, когда мы можем пить из того сладкого источника и наслаждаться этим светом вокруг нас?...
Он запнулся, но вскоре продолжил:
- … Как ты не понимаешь? Это всё… всё для нас! Для того, чтобы мы жили здесь, чтобы мы наслаждались этим! Для того, чтобы, я думаю, когда нибудь, мы стали так же прекрасны, как всё это вокруг нас!... – на глазах у него выступили слёзы, - Чтобы мы тоже были белыми и светились… и журчали, как этот ручей… о, как же возможно хоть что-то без него… помнишь ли ты, Зелёный, как однажды мы забыли выпить из него… как плохо нам было? Возможно ли что-то без этих стен, без этого источника? Разве может что-то быть без всего этого?...
Зелёная лента не на шутку перепугался:
- Хорошо, хорошо, друг, я… понимаю тебя. Отправляйся… попей немного. Ты, кажется, не в себе…
Но Красный вскочил на ноги и схватился за свой пиджачок:
- Ох… смотри… как… как эта тряпка некрасива! Как же она… - и он принялся снимать с себя сначала пиджак, а затем и прочее, пока не остался в одной лишь белой пижаме.
- Так… так лучше…
- Почему? Мне всегда казалось, что эти одежды прелестны… - начал и не успел закончить Зелёный. Красный бросился к нему и, в одно мгновение сдёрнув пиджак и со своего друга, дрожащими руками понёс его к ручью:
- Нет… это нужно отмыть. Нужно… окунуть в эту… прекрасную, чистую воду…
Зелёная лента испугался не на шутку. Он пошёл, сначала медленно, а затем очень быстро, в сторону от своего друга. Вскоре он побежал. Перед глазами у него заметались беспорядочные образы, стены перемешались с полом и потолком, какие-то формы, вложенные одна в другую, заняли его разум. В конце концов он дошёл до стены и, почему-то сильно устав, заснул.
Его разбудил Красный. В руках он держал кусочек гуталина, которым Зелёный когда-то начертил рисунок, изображавший окружающий их мир. Зелёная лента в непонятном ему самому страхе увидел, что на белой рубахе его друга чёрным выведен круг, перечёркнутый надвое. Красный что-то шептал.
- … И, как мир вокруг нас, поделённый ручьём, дающим жизнь, мы разделены… нас двое… теперь всё понятно… брат мой, нам нужно измениться… нам нужно понять великий голос источника нашего с тобой… и нас, и нашей жизни… Отметь себя этим рисунком… Ты ведь един с этим миром, с его сутью!..
… Да, именно так… брат, забудь о шляпе… отбрось её, мы должны быть едины и должны быть одним и тем же… давай же…
У Зелёной ленты что-то помутилось в голове. Он встал, оттолкнул от себя Красного, и побежал вновь; сзади он слышал крик и голос, не похожий ни на что, что он слышал ранее:
- Неужели ты не понял?... Бежать… некуда! Мы ради всего… и всё ради НАС!!
Внезапно в голове Зелёного воцарилось странное спокойствие. За маленький, юркий хвостик он поймал мысль, почти успевшую сбежать.
Он вспомнил о ручье посреди их с Красным мира. Он начинался от одной стены и заканчивался возле другой.
Начинался… и заканчивался? Но ведь стены тверды. Сквозь них нет проходу…
Тогда как же?
“Сейчас – или никогда!” – пронеслось у Зелёной ленты в голове. Впереди блестела чистая, зеркальная вода.
Он с разбегу плюхнулся в неё. В этот самый момент он вдруг стал невероятно спокоен и даже будто почувствовал умиротворение. Его понесло течением к стене. Нырнув под воду, Зелёный открыл глаза – и увидел, как впереди кусочек стены, что был под водой, будто бы двигался. Он трепетал, словно пропуская чистейшие воды сквозь себя… Сквозь себя!
- Ты… как ты мог так поступить со мной… со всем этим? Ты плюхнулся в эти дающие жизнь воды, ты… чего ты добиваешься? Ты пытаешься уйти от меня… нет, мы ведь росли здесь вместе! Как, ты хочешь отвергнуть всё, что вокруг нас? Этот замечательный дар?!
Зелёная лента не слушал. Он полностью окунулся в воду, чтобы слышать только её гул, который почему-то только нарастал.
И тут он будто врезался во что-то. Он брыкнулся, поднял брызги – и стена впереди него подалась. Вместе с течением он куда-то влетел и… начал падать. Вдалеке он слышал голос своего друга. Стало очень грустно.
И темно. Никогда ещё Зелёный не видел такой тени, такого мрака. Он летел куда-то вниз, иногда слыша гул падающей рядом воды. И вдруг – удар, но удар очень мягкий, будто… Он упал в воду?
Он всплыл на поверхность. Вдохнул…
Он наткнулся на что-то твёрдое. Заполз на него – и с удивлением понял, что вокруг не так темно, как было раньше. Впереди мерцали очертания чего-то.
Зелёная лента услышал голос, который подсказал:
“Это – дверь.”
- И вправду – дверь… - прошептал он, хотя до этого и не подозревал, что существуют двери. Он побежал к ней – будто бы к чему-то очень дорогому и манящему – и врезался в неё.
Но она его даже не остановила, наоборот – пропустила. Свет ударил ему в глаза.
Он, стоя на коленях, протирал глаза. Сзади поскрипывала открытая дверь.
Лица его коснулась чья-то нежная рука.
“Это – ветер,” – вновь подсказал голос.
Открыв глаза, Зелёный увидел под собой пол. Но пол совсем не такой, как в их с Красной лентой мире: пол мягкий, какого-то нового цвета, тёплого, живого цвета.
Зелёная лента поднял взгляд. И перестал дышать.
Широта… больше это никак не описать. Громадная, невероятная широта, живая, испещрённая пятнами чего-то сочного и очень красивого
“Это – зелень…”
Зелёный чувствовал ветер, чуял новые запахи, зарывался пальцами в этот странный, нежный пол…
“Это – земля…”
Он смотрел вдаль. Видел новый, бесконечный, переливчатый потолок…
“Это – небо…”
Зелёная лента смотрел и не мог насмотреться. Он видел столько нового, и внутри него росло что-то глубокое, что-то великолепное, то, что проклюнулось в тот момент, когда он показывал Красному свою руку в шляпе. Он встал. Нужно идти… нужно жить, и нужно идти…
Ведь ещё столько дверей предстоит открыть.



Неозаглавленный рассказ о Дэвионе Дрейке, охотнике на демонов


Изображение


Скрытый текст: Показать
За стеной скреблись крысы. И как это епископ допустил, чтобы в таком священном месте завелись крысы? Хотя, может, для крыс тут гнили как раз предостаточно.
Дэвион сидел неподвижно, медленно втягивая и выпуска горьковатые табачные клубы, исходящие из трубки, которую он пожёвывал от скрываемого напряжения. Хотя трубку и не отняли, шляпу его всё-таки заставили снять, и теперь она лежала на столе перед Дэвионом, но всё же ближе к епископу. Тот что, опасался, что в чёртовой шляпе может оказаться что-то опасное? Хотя, наверное, каждая мелочь на Дэвионе выглядела так, будто сейчас соскочит с привычного места и мгновенно прикончит осмелившегося приблизится. Охотника забавляли все эти предосторожности.
Епископ, как и любой другой священник в Валорвилле (а особенно в его центре) утопал в помпезных одеждах, которые делали его похожим на миниатюру какого-то очередного храма, который начали уже давно возводить во славу Матери, да вот всё никак не закончат, дожди ли тому виной или сектанты – не известно. Чрезмерный объём белого шёлка и золота мешали разглядеть настоящие очертания его фигуры – полноват он был, или поджар, оставалось загадкой. Хотя, скорее всего, толст. Они все здесь толсты. Даже жирны, словно мясные свиньи. Одутловатое, похожее на раздувшуюся розовую жабу, лицо епископа торчало из-под массивной тиары, на которой была изображена одна из тысяч сцен скитаний Матери. Борода его, лоснясь, ниспадала на могучее ожерелье, терявшееся в складках белоснежного одеяния. Борода, надо сказать, была в прекрасном состоянии: создавалось ощущение, что только о ней на всей обширной поверхности лица епископа и заботились. Волосы же на висках торчали как попало, видимо, выбились из-под тиары. Глаза епископа не были похожи на свинячьи: наоборот, крупные, как у собаки, влажные, с бесцветной радужкой, они сверлили пронзительным взглядом все элементы экипировки Дэвиона, сложенные в углу, и самого их обладателя, по очереди. Веки епископа будто были слишком тяжёлыми, чтобы держать свой вес, и потому нижние будто тянули глаза прочь с лица, а верхние обвисли, придавая взору отстранённое, даже унылое выражение. Обрюзгшие щёки вздулись, рот приоткрылся, выпустив облачко пара – в комнатушке было довольно холодно:
- Ну, вот тебя и поймали… ворон не того клюнул, ах-ха? – злорадно просвистел он, наваливаясь на стол, - ну теперь-то мы от тебя избавимся. Подрежем твои крылышки. А заодно и горлышко рассечём.
Дэвион тяжело вздохнул – достаточно громко, чтобы епископ понял, что пленнику плевать на такие росказни. Но толстяк не мог, словно кот, отказаться от удовольствия поиздеваться над добычей прежде, чем перебить ей шею.
- Ты правда думал, что сможешь вот так просто проливать святую кровь, кровь служителей нашей матери? Она ведь и твоя мать тоже, Дрэйк! Она всё видела… каждый удар, каждую каплю, каждую печать. И она воздаст… воздаст тебе за всё это нашими руками. И я рад буду привести приговор в исполнение.
Дэвион поднял голову, откинул нависшие над глазами чёрные волосы. Епископ злобно сверлил его своими выпученными глазами, ожидая, видимо, что пленник станет молить о пощаде или попытается всё объяснить. Этот боров явно получал удовольствие, забавляясь таким образом с осуждёнными. Дэвион ещё раз вздохнул и почесал спину закованными руками.
- К вашему сведению, господин епископ Рюхтварт… я перебил больше демонов, чем все ваши охранные посты на западе вместе взятые, – протянул он с таким выражением лица, будто всё это было лишь каким-то смешным спектаклем, не более. Епископа явно не удовлетворил такой поворот их разговора.
- Ты? Ты убил? Пха-хе… Что ты говоришь? Убил? Да ты с ними чуть не за ручку ходишь, мразь! – в голосе Рюхтварта не осталось ни капли той помпезности, с которой он пару мгновения назад причитал о всевидении Матери, - я не удивлюсь, если ты и посношаться с кем-нибудь из них успел!
Из горла епископа, словно из внезапно вскрывшегося гнилостного пузыря на дне болота, раздалось протяжное бульканье и свист – захохотал. Дэвион не реагировал. Он знал, в какую игру с ним играет этот боров. Пусть гогочет, сколько ему угодно. Говорят, что смех продлевает жизнь? Может быть, но не сегодня, не здесь, и не этому жирному скоту.
Тем временем Рюхтварт откинулся на стуле, от чего последний заскрипел так, будто бы готов был лопнуть. Епископ ленивым движением подозвал к себе одного из стражников, которых всего в комнате было пятеро – и ещё, возможно, двое – трое за плотно закрытой дверью. Дэвион уже давно изучал всё вокруг себя – людей, стены, предметы мебели, возможные пути отступления. Но, видимо, его поимкой занимались основательно, ибо если бы на его месте оказался какой-нибудь обыкновенный мародер или взломщик, тот бы сразу понял, что дела его плохи и голова его скоро будет поливать красивый каменный пол струями крови. Но Дэвион не был простым разбойником. Они с ним ещё повозятся.
Он вскинул голову и обратился к епископу, изобразив обречённую мину:
- Помнится, у меня есть право на последнее слово?
Улыбка разверзлась в глубине лоснящейся бороды. Рюхтварт чуть взмахнул рукой и прошипел:
- Конечно, конечно, мы с радостью выслушаем то, что Дэвион Дрэйк скажет под нависшим над его порочной головой клинком. Только выбирай слова тщательно, ибо это – последнее, что ты сможешь сказать перед судом нашей Матери. Ну, начинай!
- С вашего позволения, епископ, я расскажу вам историю. Она совсем небольшая и не отнимет у вас много времени. Зато будет, что вспомнить, когда станете разглядывать мою голову на пике у вас за окном.
Одеяния епископа зашелестели и пошли волнами, когда он беззвучно захохотал – были слышны утробные толчки, которые он еле сдерживал, жмурясь и сопя. Видимо, идея с пикой пришлась ему по душе. Не открывая слезящихся глаз, Рюхтварт мелко замахал своей ладонью, как бы давая осуждённому знак начинать. Рядом глухо захихикали стражники.
Дрэйк, деланно прочистив горло, заговорил:
- Вы, наверное, знаете городок, называемый Валхоллом? Он стоит в самой глуши, совсем близко к границе Хельварры, и живут там всего-то три-четыре сотни человек.
В этом городе жил мальчик. Паренёк совсем юный, очень он любил животных и, в особенности, рысей, что водились в ближайшем лесу – он часто там гулял и слушал, как они окликают друг друга. Но далеко заходить было опасно – сами знаете, морозные упыри Хельварры обожают забредших далеко в чащу.
Паренёк этот был послушником в храме Матери, что стоял на холме. Он любил свою белоснежную рясу и всегда, одевая её на поклонение, был полон гордости. Священники, выделяли его за усердие и пророчили большое будущее в академии служителей Валорвилла. Паренёк любил свободное время посвящать прочтению книг, которые были написаны священниками Валхолла, и которые были у каждого жителя этого городка. Часто приезжали послы из центральных земель и подолгу засиживались на нижних этажах храма, и тогда по всему городу пахло сказочными яствами и лучшим вином. Мальчик же не уставал внушать себе бесконечное смирение и благоговение перед бесконечным могуществом Матери; о демонах и пурпурной чуме он узнал только когда ему исполнилось двенадцать лет – тогда служители из храма на холме сжигали труп какого-то загнанного упыря на городской площади, зычным голосом увещевая всех, кто пришёл, о том, кем становятся отступники и взмахивая руками в сторону, где, прикованный на шесте, обугливался наглядный пример. Сердце парнишки наполнялось гордостью при виде благодатного огня, который с треском пожирал проклятую тварь.
Однажды мальчик исполнял поклонение Матери в храме на холме, когда все служители, что окружали его, вдруг забегали из стороны в сторону и о чём-то заговорили; Смотритель храма вдруг громко объявил, что настал момент какого-то испытания. Парнишка до самого конца ничего не понимал, пока не выбежал вместе с толкающимися и бормочущими священниками на улицу.
Город загорелся с севера: пламя охватило крыши, стога сена, изгороди. С холма было отчётливо видно, как улицы городка заполнялись вопящими людьми, текущими, словно река, к центральной площади со всех окраин. Со стороны леса, отсекавшего Хельварру от границ Империи, по улицам сочились клубки белёсых тел, которые тоже кричали. Кричали громко, визжали на все лады, и крик этот не был криком ужаса или отчаяния, а был кличем кровожадного охотника, учуявшего лёгкую добычу.
Парнишка соображал долго. Сначала он понял, что горит город. Потом он понял, что люди бегут к главной площади, а те, кто уже достиг её, уже пытались прорываться к храму на холме. Затем он понял, что люди испугались чего-то.
А потом он понял, что улицы полны вопящих демонов.
А затем, в самом конце, он вспомнил, что его отец и его мать сейчас в городе.
Вокруг толпились священники, кричали, что-то твердили. А внизу, в городе, колышущаяся людская масса напирала с главной площади к холму; визжащие орды уже расползлись по доброй половине города, и их белёсых сгорбленных тел было так много, что казалось, будто улицы захлестнуло молоко, смешанное с гнилой, почти бурой кровью. Их были сотни, даже тысячи – они лезли на крыши, скакали по стенам – и вопили, вопили… Вдруг парнишка опомнился, избавившись от самого глубокого ужаса, который он когда-либо испытывал.
Он бросился вперёд, прочь от толкущихся и тараторящих служителей, в город – найти своих родителей. Но не успел он сделать и десятка шагов, как его тут же схватили под руки. Он закричал, он вырывался, но толпящиеся вокруг него фигуры в рясах хватали его ещё крепче.
“Нет! Отпустите меня, я пойду туда, там мои родители, что же вы делаете?!” – кричал он, а в ответ слышал полные дрожи и трусливого страха слова:
“Нет, прости, но ты не можешь!... с ними всё кончено, если ты пойдёшь туда, то отродья убьют тебя и осквернят твою душу, и ты никогда не попадёшь в чудесный сад матери!”
Служители хором начали твердить какие-то слова, и мальчик увидел, как вокруг храма крепнет непроницаемый, небесно-синий щит. Слово абсолютной защиты, гарда велодрум, его сейчас многие знают; но тогда это было достаточно редким и могучим заклинанием, и священники храма на холме это знали. И вычерпывали до дна все свои силы, чтобы сотворить защиту попрочнее.
А парнишка смотрел. Пока его тащили в храм, он смотрел, как люди, полные безотчётного ужаса, наваливались на мерцающую защиту, выкрикивая попеременно то мольбы о помощи, то самые чёрные проклятья; видел, как они давили друг друга, разбивали кулаки в кровь, задыхались, извивались, наваливаясь в огромную кучу копошащихся тел.
“Да х-хранит вас ваша Мать, да очист-тит она ваши невинн…”
“Ублюдки, мрази! Впустите нас, мы здоровы, нас не касались отродья!! Что вы творите, скоты?!”
Затем начала литься кровь; демоны добрались до мяса.
Кровь лилась три дня. Плоть трещала днём, кости хрустели ночью, и под эту колыбельную каждый раз засыпал наш мальчик. Как околдованный, он, прислонившись к оконцу своей кельи, смотрел на то, как белёсые фигуры, облитые кровью, копошатся в освежёванной плоти; он смотрел, как безумная людская толпа превращалась в гору трупов, а гора трупов – в бесформенное месиво. Он видел, как корчились полумёртвые, он слышал, как смеялись окровавленные лица, прижавшись к небесно-голубому щиту. Ему иногда казалось, что он дрейфует в безграничном море, которое есть и крик, и вонь, и ужасное видение смерти одновременно.
Но даже когда треск плоти умолк, с нижних этажей ещё долго доносился хруст раздираемых на кусочки индеек и глухой звон серебряных ложек.
Почему-то сейчас парнишка стал пугаться священников; он боялся их голоса, боялся смотреть, как они едят, как ходят мимо его кельи по коридорам в полумраке, словно какие-то неуклюжие языческие боги. Когда редкие из них обращались к парнишке, он отворачивался и позволял жуткой какофонии смерти, доносившейся с улицы, заглушить их голоса.
Так прошло свыше месяца. Демоны, нажравшись до такой степени, что некоторые из них издохли, разорвавшись изнутри от человеческой плоти, отступили в город, и теперь завывали там, ища плохо спрятавшуюся добычу.
И так время перетекало бы и дальше, если бы в храмовой библиотеке не нашлась книга, в которой было поверхностно описано заклинание импетуар, пожиратель чар.
Книгу парень спрятал в своей келье. Ещё четыре следующих дня он изучал импетуар, пытался сотворить его, пока, в конце концов, у него не получилось. Он выбрал подходящую ночь и, прокравшись по пустынным коридорам храма, покинул его. Он сделал всё идеально, обратившись к самому своему сердцу. Он сумел искуснейшим образом наложить пожиратель чар на мерцавший в темноте защитный покров, окружавший храм, и создать в нём прореху, слишком маленькую, чтобы её возможно было заметить из города, но достаточную, чтобы можно было через неё просочиться.
Не могу сказать, знал ли тогда паренёк об особенностях импетуара, или нет; Но мне кажется, что если бы он и знал о них, то не стал бы ничего менять. Пожиратель чар, не сдерживаемый добавочными печатями, проголодался и, поскольку был сотворён достаточно мощным, начал рушить щит, пока, наконец, не поглотил его весь.
Парнишка успел сбежать из города, пока демоны, почуяв упавшую защиту, стекались к храму, отвлечённые высыпавшими из него в ночи толстыми фигурами.
Не могу не признать, что мальчик остановился на самой окраине городка, чтобы вновь услышать тот чарующих звук рвущейся человеческой плоти и крики, похожие на визг животных.
Паренёк долго странствовал; он искал всё, что могло помочь ему в борьбе против чумы – не только против пурпурной, но и против золотой, как он сам её окрестил. Он рос, становился всё более умелым, всё более сильным, ловким.
Наученный печальной историей его родного города и не имея сил забыть тот жуткий месяц в храме на холме, он стал охотником за нечистыми, какого не видела Далария.
Дэвион умолк. Епископ, развалившийся на своём стуле напротив, не спускал с лица натянутой улыбки, за которой, впрочем, легко угадывалась напряжённость. Дрэйк, не двигая на лице своём ни единым мускулом, прошептал, чуть подавшись вперёд:
- А потом какой-то жирный святоша, во всей своей жизни не видав ничего опаснее, чем столовый нож, поймал этого охотника и устроил ему ребяческий допрос в какой-то затхлой комнатушке.
Как глупо и неосмотрительно, не правда ли, епископ, как вы думаете?
Улыбка сошла с лица Рюхтварта, будто её, нарисованную чьей-то нетвёрдой рукой, решили вдруг смыть. В его влажных глазах блеснула какая-то смесь из злобы и возмущения, он быстро встал из-за стола, загромыхав золотой утварью, которой был увешан; казалось, все его черты задрожали, готовые лопнуть. Пальцы его скорчились в какой-то дикой хватке, а рот со вздувшимися от злости губами испустил рычащее:
- Отродье!... Да ты самая отвратительная мерзость, что я видел во всей своей жизни… Нет, Мать отказывается ДАЖЕ ВИДЕТЬ тебя… теперь мои руки свободны, ублюдок! Ты поплатишься. Вся власть у меня! Ты слышишь меня, мразь?! Достаточно ты, безумец, пролил священной крови! Именем матери, я приговраиваю тебя к смерти!!
Стражники, видимо, после долгих лет службы понимавшие епископа с полуслова, бросились к Дэвиону и мощным ударом в спину пригвоздили его грудью и лицом к столу; трубка, дымя и разбрасывая искры, с глухим бормотанием покатилась прочь. Епископ, который стал похож на какое-то мифическое существо из мрачных легенд Темноземья, пошёл вкруг стола, попутно схватил шляпу Дэвиона и, выдернув откуда-то из самых недр своего одеяния зазубренный кинжал, дрожащими ударами изуродовал её до неузнаваемости.
- А вот это, епископ, было ещё более глупо и неосмотрительно!... – протянул Дэвион в стол, чувствуя, как его прижимают к столу ещё крепче. Над ним раздался рыхлый лай Рюхтварта:
- Именем матери и её слепых детей, я приговариваю тебя, Дэвион Персиваль Арон Дрэйк, к смерти через обезглавливание!! Ты будешь лишён своего имени, и каждый, кто его произнесёт впредь после твоей смерти, последует за тобой во имя Матери!!...
Епископу, видимо, опостылела пустая помпезность и пафос, которыми истекала его речь, и он, явно исполнясь какого-то детского ликования, засвистел у самого уха осуждённого:
- Ты умрёшь прямо сейчас, прямо здесь, на этом столе, и зальёшь его своей поганой кровью, слышишь, скотина?! Я даже не стану марать руки о тебя, тварь!! Стража, снесите голову этому ублюдку… и медленно, сделайте это медленно, чтобы пришлось рубить два, а лучше всего – три раза, и чтобы он почувствовал каждый удар, пусть его собственная кровь зальётся ему в уши, в нос, в его поганую глотку!!...
Дэвион признался себе, что вспотел. Неужели этот паршивый спектакль стоил ему такой напряжённости и беспокойства? Что же, вполне возможно, ибо Дрэйк чувствовал силу магической сущности епископа. С этим скотом всё же придётся повозиться. Но какая же, чёрт возьми, охота, если дичь не может дать отпор?
- Знаете, какой самый лёгкий… лёгкий способ поймать хитрую жертву? – проговорил Дэвион, чувствуя, как с него сдирают его камзол, обнажая шею для рокового удара. Епископ, захлёбываясь в поту и слюне, пробурлил:
- И? и что же это, скотина, за способ?!
- Заставить жертву думать, что она – это охотник, - прошелестел Дэвион. Возможно, епископ его ответа не расслышал. Так и нужно.
- Руби, руби его сучью шею!!
Дэвион зажмурился. А что, если на клинке что-то вроде импетуара? Какая, чёрт его возьми, разница. Он ведь всё предусмотрел… как же всё это нелепо.
В ушах эхом раздался свист лезвия, рассекающего воздух где-то сверху, и какое-то совершенно тупое улюлюканье епископа.
На секунду Дрэйку даже показалось, что лезвие действительно слегка ранило его. Но вскоре стало ясно, что холодок, пробежавший по его шее – это всего лишь струйка ржавой пыли, словно холодный, мокрый песок коснувшаяся его кожи.
Дэвион позволил себе некоторое время насладиться действом, которое развернулось вокруг него. Стражник, который должен был срубить ему голову, будто споткнулся и, навалившись не него сзади, упал на пол и завозился, словно жук, опрокинутый на спину; остальные же стояли с выражением абсолютного изумления на вытянувшихся, дрожащих лицах. Епископ же замер в какой-то карикатурной позе, а лицо его, всё ещё искажённое гримасой алчущего наслаждения, понемногу будто сползало с его черепа, становясь выражением какого-то глупого, пронзительного то ли удивления, то ли злобы, то ли ужаса. От клинка, которому суждено было прикончить Дэвиона, не осталось теперь ничего, кроме рассыпающейся на ржавый порошок рукояти.
Ну что ж, пора закончить эту идиллию.
Сконцентрировавшись на печатях, вытатуированных на его запястьях, он легко разорвал мгновенно проржавевшие насквозь оковы. На шее, сзади, болел знак декайя. Ну да ничего, еще пару дней посаднит – это, безусловно, ничтожная цена за великолепную гримасу епископа.
Дэвион из безобидного на вид пленника в миг превратился в разъярённый ураган молниеносных ударов; захват и удар коленом прямо в челюсть ближайшему стражнику, затем поднять его обмякшее тело и им принять удар клинка ещё одного гвардейца… ошеломить того ударом в живот.
Дрэйк действовал быстро, и настолько быстро, что епископ опомнился лишь тогда, когда двое из его стражников уже валялись бездыханными на полу:
- ТЫ НЕ ЧЕЛОВЕК, ТЫ ОТРОДЬЕ ПЕПЕЛЬНОГО ЧРЕВА! УБЕЙТЕ, УБЕЙТЕ ЭТОГО УПЫРЯ, СПОРИТЕ ЕМУ БРЮХО!!
Но было поздно. Дэвиону невероятно повезло – за дверью, в коридоре, не оказалось ни одного солдата, который мог бы оказать поддержку двум оставшимся стражникам. Ещё удар, ещё один, и вновь.
Справа засвистела сталь. Дэвион, словно кот, отпрыгнул в сторону и непостижимо ловким движением поймал клинок своими запястьями. Раздался пронзительный треск, и от блестящей, украшенной рунами стали остались лишь призрачные очертания и облачко ржавой пыли. Ошеломлённый гвардеец получил сокрушительный удар каблуком в висок и, гремя доспехами, повалился на одного из своих сослуживцев.
Один остался.
Всё вокруг стало необычайно чётким, любая деталь, мимолётное движение или выпад врезались в сознание Дэвиона, вызывая в нём немедленную, смертоносную реакцию. Одним ловким движением он выхватил у только что поверженного стражника меч и парировал отчаянный удар оставшегося противника. На самом краю зрения виднелся епископ, парализованный ужасом, срывающий с себя одеяние, в котором он уже почти запутался, пытаясь найти на себе связку с ключами.
Последний стражник с безумным выражением лица вновь набросился на Дэвиона – нанёс совершенно неумелый удар, неуклюже-напористый, такой, что его клинок, встретившись с клинком противника, со звоном отлетел в сторону, чуть не вывихнув хозяину запястье. Защита его была бесповоротно пробита – один смертоносный укол в горло заставил стражника опуститься на колени, жуя собственную сукровицу.
Проще, чем думалось. Чем хотелось бы.
Дэвиону даже не нужно было отдышаться. Не теряя бдительности и концентрации, он перемахнул через стол, попутно краем зрения оценив прочность оконной решётки, и рубящим шагом направился к огромному скопу белой измятой ткани и золотых побрякушек, в котором утонул епископ, оседая на пол и будто пытаясь спрятаться от надвигающейся гибели. Дэвион замахнулся клинком – из-под всклокоченной бороды Рюхтварта высунулась дрожащая рука, попытавшись сотворить какую-то спонтанную магию; но не успели и мельчайшие искры заиграть на его пальцах, как раздался пронзительный вой вибрирующего лезвия, затем противный хруст, и епископ, завизжав, будто скотина, заскоблил пятками по полу, будто пытаясь сбежать от культи, внезапно заменившей ему руку.
Трус. Если бы он не был таким жалким слизняком, могла бы получиться неплохая магическая дуэль.
Дэвион схватил рыдающего и вопящего Рюхтварта за смявшийся воротник и одним могучим рывком поднял его на трясущиеся ноги, после чего потащил всю массу его золотых побрякушек и клубящихся одеяний за собой – к окну, витраж которого мерцал тысячью разных цветов. Бросив сопящую и всхлипывающую тушу рядом, Дрэйк, одним сильным ударом разбив окно, пробормотал быстрое заклятие печати игнацио, оставив на внешней оконной решётке яркий дымящийся знак, после чего та с шипением распалась на десяток текущих и капающих раскалённых струй.
Впереди открылся бесконечный приземистый лес из дымящих строений, кое-где перемежавшийся со шпилями бесчисленных храмов, которые, будто когти кого-то большого, кто лежал под землёй, пытались разорвать прекрасный далёкий закат в клочья. Дэвион, вдохнув поглубже, заговорил своим настоящим, неподдельным, голосом - голосом, которым он пользовался только тогда, когда все карты уже были раскрыты и оставалось только убрать козырь:
- Именем даларийского народа, свободного от любой чумы, от чумы человеческой и от чумы демонической, я приговариваю тебя, Бейл Рюхтварт, к смертной казни за ложь, за всю ложь, которой ты и тебе подобные всю свою жизнь заливали умы других, заставляя их верить в детские байки, наживаясь на их страхах, на их слабости, на их отчаянии и незнании, за страдания, что ты причинил сотням, за все те убийства, что происходили по твоей ребячьей прихоти!
Дэвион схватил епископа, который как-то уменьшился, усох, стал совершенной аналогией себя внутреннего – ничтожным, слабым, с воняющими от свежей мочи одеяниями. Глаза его, подрагивающие и утопающие в вязких слезах, вращались, полные какой-то тупой отчуждённости. Наконец они остановились, пригвождённые к черепу холодным, уничтожающим взглядом пронзительно голубых глаз Охотника на нечистых. Епископ пытался что-то сказать, но только открывал рот, как рыба, и клокотал чем-то глубоко внутри. Дэвиона передёрнуло.
- Но, как глашатай народной воли, я готов дать тебе, Бейл Рюхтварт, шанс жить. И попрошу взамен немногое: ты всего лишь должен прямо сейчас, здесь, преклонившись предо мной, отречься от своей безмозглой сказки о великой Матери в её благоухающем саду. Просто принеси мне торжественную клятву – прямо сейчас - и пошли эту божественную сволочь куда подальше.
Дэвион ждал. Сначала епископ тупо смотрел на него, хватаясь за полы его камзола, будто бездомный попрошайка; затем на лице его отразилась какая-то внезапная, абсолютно безмозглая, животная радость, и губы его, дрожа и прилипая друг к другу, затряслись, испуская один за одним отрывистые восклицания, полные раболепия и заискивания:
- Да… да!! О, благочестивый Д-дэвион.. вы так добры, в-вы м-меня не х-хотите… не хотите убивать! Да, я не б-буду больше говорить… ни слова не скажу об этой божественной шлюхе!! Пошла она к чёрту, эта глупая, неправильная ф-фантазия!! Я…я клянусь, клянусь и отрекаюсь от этой чёртовой бессмыслицы!!
Дрэйк с отвращением отдёрнул руку, когда слюнявые губы уже потянулись было её расцеловать. Что ж, ещё один червь укрепил Дэвиона на его пути.
- Ты отрекаешься? – без единой эмоции в голосе вновь спросил он.
Епископ уже даже не говорил, а просто тряс головой и скулил. Наконец он еле-еле выдавил из себя:
- Д-да!
- Так я и думал… Как легко ты выбросил последний свой шанс на жизнь, Бейл Рюхтварт.
На раздувшейся роже со всклокоченной бородой отразилось недоумение, вскоре сменившееся смертельным ужасом. Схватив епископа обоими руками за горло, Дэвион процедил сквозь зубы:
- Если встретишь там великую Мать, передай ей, чтоб врезала тебе хорошенько. Скажи, от Дэвиана Персиваля Арон Дрэйка.
Стальная хватка разжалась; епископ, наступая на свои одеяния и неуклюже размахивая руками, попятился назад, пытаясь удержать равновесие, пока не понял, что тверди у него под ногами уже нет и он падает вниз, на улицы Валорвилла, а ряса хлещет его по лицу, развеваясь и брызжа кровью, толчками вырывавшейся из культи.
Дэвион не обратил внимания на мерзкий шлепок, раздавшийся вскоре.
Его занимал закат. Он был вовсе не цвета крови, как многие лже-поэты любят о нём говорить; он был того же цвета, что и глубочайшее чувство, которое вновь вскипело в груди у Дэвиона.
Сколько бы он отдал, чтобы сейчас, совсем как тогда, в детстве, услышать, как хрустит плоть епископа, разрываемая стаей морозных упырей.

_________________
"Вам вынесено предубеждение за оффтоп."
"Предубеждён - значит вооружён."
--------------------------------------------------
ЗА ХМЫРЯ И ОТЕЧЕСТВО!


Вернуться к началу
Перейти в конец
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: Сб сен 26, 2015 8:35 pm 
 Заголовок сообщения: Re: Рассказы Дзердана
Каменный Защитник
Каменный Защитник
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Ср июл 08, 2015 5:59 pm
Сообщения: 245
Откуда: Питер
Пол: Женский

Элементарная Сила:







Не в сети
Одно слово- великолепно. Написано красиво и не перегружено. Жду новых рассказов.:verygood:

_________________


Юзверь писал(а):
Админы мертвы. И, если Админов нет, всё позволено.


Вернуться к началу
Перейти в конец
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: Вс сен 27, 2015 9:48 am 
 Заголовок сообщения: Re: Рассказы Дзердана
Повелитель Воздуха
Повелитель Воздуха
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Вс июл 17, 2011 1:47 pm
Сообщения: 2573
Откуда: Москоу
Пол: Женский

Элементарная Сила:







Не в сети
Больше тем богу тем. :wakeup:

_________________

стынет кровь, приближается час
все поменять, все довести до конца
наш мир был потерян для нас
наши мечты сгорели дотла

встань, встань и иди
встань и веди за собой, ты не один
время восстать из пепла нам
встань и веди за собой, ты не один
время восстать из пепла нам

мы все упали на дно
с безумным криком назло стихии, подняв знамена, идем вперед
и звезда освещает нам путь
в одном порыве дыханья смерти разрушим все на своем пути


Вернуться к началу
Перейти в конец
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: Вс сен 27, 2015 10:30 am 
 Заголовок сообщения: Re: Рассказы Дзердана
Узник Ямы
Узник Ямы
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Вт июн 30, 2009 10:28 am
Сообщения: 14768
Пол: Женский

Элементарная Сила:







Не в сети
oxygen_oxide писал(а):
Больше тем богу тем. :wakeup:


з а н у д а

_________________
[Диван] [Тумблр] [Мангаи Нуи][/center]


Вернуться к началу
Перейти в конец
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: Вс сен 27, 2015 1:32 pm 
 Заголовок сообщения: Re: Рассказы Дзердана
Управляющий Стихией Воды
Управляющий Стихией Воды
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Сб мар 31, 2012 9:58 am
Сообщения: 30000
Откуда: Interworld
Пол: Не указан

Элементарная Сила:







Не в сети
Kranox писал(а):
oxygen_oxide писал(а):
Больше тем богу тем. :wakeup:


з а н у д а

"Чрезмерная популярность одного человека - рождает зависть у других менее популярных"
По крайней мере со временем так и будет.

_________________


Вернуться к началу
Перейти в конец
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: Вс сен 27, 2015 3:45 pm 
 Заголовок сообщения: Re: Рассказы Дзердана
Каменный Защитник
Каменный Защитник
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Вт фев 24, 2015 3:01 pm
Сообщения: 491
Откуда: Раменское (Московская область)
Пол: Мужской

Элементарная Сила:







Не в сети
хоть бы кто собственно насчет рассказов отписал...

_________________
"Вам вынесено предубеждение за оффтоп."
"Предубеждён - значит вооружён."
--------------------------------------------------
ЗА ХМЫРЯ И ОТЕЧЕСТВО!


Вернуться к началу
Перейти в конец
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: Вс сен 27, 2015 3:48 pm 
 Заголовок сообщения: Re: Рассказы Дзердана
Управляющий Стихией Воды
Управляющий Стихией Воды
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Сб мар 31, 2012 9:58 am
Сообщения: 30000
Откуда: Interworld
Пол: Не указан

Элементарная Сила:







Не в сети
Dzerdan писал(а):
хоть бы кто собственно насчет рассказов отписал...

Самый первый пост как бы.
Mr.Foxy писал(а):
Одно слово- великолепно. Написано красиво и не перегружено. Жду новых рассказов.:verygood:

_________________


Вернуться к началу
Перейти в конец
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: Вс сен 27, 2015 3:53 pm 
 Заголовок сообщения: Re: Рассказы Дзердана
Морской Воин
Морской Воин
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Вс фев 08, 2015 12:37 pm
Сообщения: 1575
Пол: Мужской

Элементарная Сила:







Не в сети
Прочитал "Лесного Духа". Эмоции персонажей переданы отлично, описание осеннего леса такое реалистичное. Хотелось бы продолжения :roll: ...

_________________
Тут должен быть баннер, но я всё потерял.


Вернуться к началу
Перейти в конец
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: Пн сен 28, 2015 6:06 pm 
 Заголовок сообщения: Re: Рассказы Дзердана
Управляющий Стихией Воды
Управляющий Стихией Воды
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Сб окт 25, 2008 3:18 pm
Сообщения: 23838
Откуда: Оренбургская область, город Орск
Пол: Мужской

Элементарная Сила:







Не в сети
Язык красивый, стиль мне понравился. Описания живописные, идеи раскрыты.
Но вот сами идеи "не такой, как все" и "откройся новому" кажутся мне слишком попсовыми.

_________________


Вернуться к началу
Перейти в конец
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: Пн сен 28, 2015 6:33 pm 
 Заголовок сообщения: Re: Рассказы Дзердана
Каменный Защитник
Каменный Защитник
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Вт фев 24, 2015 3:01 pm
Сообщения: 491
Откуда: Раменское (Московская область)
Пол: Мужской

Элементарная Сила:







Не в сети
Александр Великий писал(а):
Язык красивый, стиль мне понравился. Описания живописные, идеи раскрыты.
Но вот сами идеи "не такой, как все" и "откройся новому" кажутся мне слишком попсовыми.

Спасибо

увы, идеи ты определил не до конца верно)

_________________
"Вам вынесено предубеждение за оффтоп."
"Предубеждён - значит вооружён."
--------------------------------------------------
ЗА ХМЫРЯ И ОТЕЧЕСТВО!


Вернуться к началу
Перейти в конец
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: Пт окт 09, 2015 9:20 pm 
 Заголовок сообщения: Re: Рассказы Дзердана
Каменный Защитник
Каменный Защитник
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Вт фев 24, 2015 3:01 pm
Сообщения: 491
Откуда: Раменское (Московская область)
Пол: Мужской

Элементарная Сила:







Не в сети
Если кому интересно, добавил один свой недавний рассказ. Пока что - самый объёмный из всех трёх в этой теме.

_________________
"Вам вынесено предубеждение за оффтоп."
"Предубеждён - значит вооружён."
--------------------------------------------------
ЗА ХМЫРЯ И ОТЕЧЕСТВО!


Вернуться к началу
Перейти в конец
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: Пт окт 09, 2015 11:14 pm 
 Заголовок сообщения: Re: Рассказы Дзердана
Защитник Метру Нуи
Защитник Метру Нуи
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Пт ноя 28, 2014 11:10 pm
Сообщения: 228
Пол: Мужской

Элементарная Сила:







Не в сети
Прочитал третий рассказ. Сразу скажу: это совсем не то, что я когда-либо ожидал увидеть на этом форуме.
Хочу высказать всё по порядку.
Для начала дам волю эмоциям. ЭТО ШИДЕВАР прочиталофигетьпростопишиещё!!!11
Нет, честно, я не оправдал бы свой ник, если бы не получил наслаждение от рассказа, выполненного в столь великолепно мрачном стиле. И дело не только в этом. Думаю, существует грань между обычной "пробой пера" и серьёзным творчеством, и в третьем рассказе ты буквально её перелетел. Разумеется, я по большей части говорю о слоге и атмосфере, созданной в рассказе. К этой, самой важной составляющей любого произведения, никаких претензий. Мрачность, нуарность созданного тобой мира передана при помощи выверенного, однородного стиля, который, возможно, не слишком подошёл бы для, например, романа, но для рассказа - в самый раз. И, разумеется, главная часть атмосферы - элементы натурализма и жестокости, употреблённого очень уместно и с хорошим чувством меры (что является большой редкостью) и поданного на действительно "взрослом" уровне, без глупостей и перегибов. Собственно, одно это заслуживает высшей оценки и возводит фанфик в ранг профессионально написанного рассказа.
Тепрь немного о сюжете. в коротких (и даже не очень коротких) рассказах он редко играет большую роль. Точнее, должен бы, но обычно оказывается слишком примитивен, чтобы влиять на чувство читателя, и потому авторы стаются делать упор на атмосфере. Это как раз такой случай, и приём исполнен мастерски. Да, если внимательнее приглядеться к сюжету, становятся видны недоработки: имбовый герой, читерски юзающий магию, что делает не слишком реалистичное описание схватки скучноватым. Слишком мало подробностей касательно мироустройства. Не объясняется, отчего же именно священники все подряд такие сволочи, да и про таинственных демонов сказано до прискорбного мало. Не понятно, в конце концов, отчего охотник на демонов вдруг решил перековалифицироваться в охотника на священников (пусть и временно). Более целостный сюжет у рассказа охотника. Там больше внимание уделено чувствам главного героя, что делает его образ центральным в истории, а вот в остальных частях Дэвион какой-то невзрачный, особенно по сравнению с ярким образом священника. Да и вообще сюжет слишком прямолинейный.
Зачем же все эти придирки, если мне понравился рассказ? Как раз потому, что он мне действительно чертовски понравился, и я желаю тебе и дальше развиваться в литературном творчестве, а восхищённый комментарий совсем без критики - плохой стимул в этом деле.
И напоследок небольшой совет: РБ - не лучшее место для такого рода произведений. Поскольку твой рассказ не связан с бонклами, да и вообще ориджинал (если это не так, и он относится к какой-то вселенной, можешь считать меня последним невежественным быдлом), его вполне можно выставлять где-нибудь ещё. Плохо представляю, где, так как он не связан ни с каким конкретно фэндомом, но, думаю, подходящее место в интернете должно найтись.

_________________
Why do I do this?
Why would anyone want to do this?


Вернуться к началу
Перейти в конец
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: Сб окт 10, 2015 3:53 pm 
 Заголовок сообщения: Re: Рассказы Дзердана
Каменный Защитник
Каменный Защитник
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Вт фев 24, 2015 3:01 pm
Сообщения: 491
Откуда: Раменское (Московская область)
Пол: Мужской

Элементарная Сила:







Не в сети
Sand dan Glokta писал(а):
Прочитал третий рассказ. Сразу скажу: это совсем не то, что я когда-либо ожидал увидеть на этом форуме.
Хочу высказать всё по порядку.
Для начала дам волю эмоциям. ЭТО ШИДЕВАР прочиталофигетьпростопишиещё!!!11
Нет, честно, я не оправдал бы свой ник, если бы не получил наслаждение от рассказа, выполненного в столь великолепно мрачном стиле. И дело не только в этом. Думаю, существует грань между обычной "пробой пера" и серьёзным творчеством, и в третьем рассказе ты буквально её перелетел. Разумеется, я по большей части говорю о слоге и атмосфере, созданной в рассказе. К этой, самой важной составляющей любого произведения, никаких претензий. Мрачность, нуарность созданного тобой мира передана при помощи выверенного, однородного стиля, который, возможно, не слишком подошёл бы для, например, романа, но для рассказа - в самый раз. И, разумеется, главная часть атмосферы - элементы натурализма и жестокости, употреблённого очень уместно и с хорошим чувством меры (что является большой редкостью) и поданного на действительно "взрослом" уровне, без глупостей и перегибов. Собственно, одно это заслуживает высшей оценки и возводит фанфик в ранг профессионально написанного рассказа.
Тепрь немного о сюжете. в коротких (и даже не очень коротких) рассказах он редко играет большую роль. Точнее, должен бы, но обычно оказывается слишком примитивен, чтобы влиять на чувство читателя, и потому авторы стаются делать упор на атмосфере. Это как раз такой случай, и приём исполнен мастерски. Да, если внимательнее приглядеться к сюжету, становятся видны недоработки: имбовый герой, читерски юзающий магию, что делает не слишком реалистичное описание схватки скучноватым. Слишком мало подробностей касательно мироустройства. Не объясняется, отчего же именно священники все подряд такие сволочи, да и про таинственных демонов сказано до прискорбного мало. Не понятно, в конце концов, отчего охотник на демонов вдруг решил перековалифицироваться в охотника на священников (пусть и временно). Более целостный сюжет у рассказа охотника. Там больше внимание уделено чувствам главного героя, что делает его образ центральным в истории, а вот в остальных частях Дэвион какой-то невзрачный, особенно по сравнению с ярким образом священника. Да и вообще сюжет слишком прямолинейный.
Зачем же все эти придирки, если мне понравился рассказ? Как раз потому, что он мне действительно чертовски понравился, и я желаю тебе и дальше развиваться в литературном творчестве, а восхищённый комментарий совсем без критики - плохой стимул в этом деле.
И напоследок небольшой совет: РБ - не лучшее место для такого рода произведений. Поскольку твой рассказ не связан с бонклами, да и вообще ориджинал (если это не так, и он относится к какой-то вселенной, можешь считать меня последним невежественным быдлом), его вполне можно выставлять где-нибудь ещё. Плохо представляю, где, так как он не связан ни с каким конкретно фэндомом, но, думаю, подходящее место в интернете должно найтись.


Спасибо огромное за такущий конструктив! Да, всё до конца придумано мною, фанфиков я вообще не признаю. Просто суть в том, что в начале этого лета я придумывал инетерсный сюжет для... некоторого рода ролесой игры с еще четырьмя моими друзьями. Есть ведущий, который ведет рассказ и демонстрацию некоторых событий в реальном времени, играет роль ключевых персонажей, предполагается участие остальных как некоторого рода игроков, но без жёстких правил. И летом мы впятером на даче, в полях да лесах таким образом играли. Вселенная получилась достаточно проработанной. И еще я даже нарукоделил оружие Дэвиона, что то типа рапиры. Имя ему - Терновая Лоза:
Изображение

Изображение

Изображение

А вот быстренький концептик самого Дэвиона.

Изображение

А остальные рассказы как? не читал?

_________________
"Вам вынесено предубеждение за оффтоп."
"Предубеждён - значит вооружён."
--------------------------------------------------
ЗА ХМЫРЯ И ОТЕЧЕСТВО!


Вернуться к началу
Перейти в конец
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: Вт окт 13, 2015 6:07 pm 
 Заголовок сообщения: Re: Рассказы Дзердана
Защитник Метру Нуи
Защитник Метру Нуи
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Пт ноя 28, 2014 11:10 pm
Сообщения: 228
Пол: Мужской

Элементарная Сила:







Не в сети
Sand dan Glokta писал(а):
А остальные рассказы как? не читал?

Наконец дочитал первые два. Постараюсь в этот раз быть более кратким:
1) Хорошая история, цельная, уложившаяся в маленький объём. До сказки не дотягивает, но стиль неплохой. И создать сказочную атмосферу тебе всё же удалось. Хотя следовало всё-таки чуть большее внимание уделить характерам персонажей. И, что касается лесного духа, больше сказано о его внешности, нежели о о том, что он, что он, собственно, из себя представляет.
2) Опять же, стиль более-менее соответствует формату. Но не могу сказать, что читается легко, впрочем, притча и не должна легко читаться. Основная идея, мораль, выражена довольно ярко. Но на мой взгляд, получилось всё-таки слишком упорото. Можно было проиллюстрировать мысль на менее абстрактном примере, хотя, конечно, таков уж авторский замысел.

Только зачем было выравнивать оба рассказа по центру? Читать так ужасно неудобно.

По поводу книги: если стиль выдержан на уровне третьего рассказа, то не бойся, выкладывай. Но не рассчитывай на большое количество читателей. Это РБ.

_________________
Why do I do this?
Why would anyone want to do this?


Вернуться к началу
Перейти в конец
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: Вт окт 13, 2015 9:09 pm 
 Заголовок сообщения: Re: Рассказы Дзердана
Каменный Защитник
Каменный Защитник
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Вт фев 24, 2015 3:01 pm
Сообщения: 491
Откуда: Раменское (Московская область)
Пол: Мужской

Элементарная Сила:







Не в сети
Sand dan Glokta писал(а):
Sand dan Glokta писал(а):
А остальные рассказы как? не читал?

Наконец дочитал первые два. Постараюсь в этот раз быть более кратким:
1) Хорошая история, цельная, уложившаяся в маленький объём. До сказки не дотягивает, но стиль неплохой. И создать сказочную атмосферу тебе всё же удалось. Хотя следовало всё-таки чуть большее внимание уделить характерам персонажей. И, что касается лесного духа, больше сказано о его внешности, нежели о о том, что он, что он, собственно, из себя представляет.
2) Опять же, стиль более-менее соответствует формату. Но не могу сказать, что читается легко, впрочем, притча и не должна легко читаться. Основная идея, мораль, выражена довольно ярко. Но на мой взгляд, получилось всё-таки слишком упорото. Можно было проиллюстрировать мысль на менее абстрактном примере, хотя, конечно, таков уж авторский замысел.

Только зачем было выравнивать оба рассказа по центру? Читать так ужасно неудобно.

По поводу книги: если стиль выдержан на уровне третьего рассказа, то не бойся, выкладывай. Но не рассчитывай на большое количество читателей. Это РБ.



ну, РБ так РБ. Хоть и ради тех, кто тут уже отписал.

_________________
"Вам вынесено предубеждение за оффтоп."
"Предубеждён - значит вооружён."
--------------------------------------------------
ЗА ХМЫРЯ И ОТЕЧЕСТВО!


Вернуться к началу
Перейти в конец
 Профиль  
 
Показать сообщения за:  Поле сортировки  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 20 ]  На страницу 1, 2  След.

Часовой пояс: UTC + 3 часа


Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 3


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

cron

Для комфортного общения на форуме, мы рекомендуем использовать следующие браузеры:

Google Chrome Get Firefox Safari Opera

Если у вас есть вопросы, свяжитесь с

©2006-2024 RUSBIONICLE



Powered by phpBB © 2000, 2002, 2005, 2007 phpBB Group
Русская поддержка phpBB
[ Time : 0.109s | 13 Queries | GZIP : On ]