Вступление

Здесь представлен отрывок из мемуаров Питера Питерса (предположительно, псевдоним), которые были написаны им в 1734 году, однако изданы только в 1757 году, уже после смерти автора, в количестве 500 экземпляров. Не удалось распродать и половины тиража (это привело в итоге к банкротству многообещающего издательства). Совсем недавно в одной голландской семье найден был последний сохранившийся экземпляр этой книги. Он исправно служил многим поколениям в качестве ножки для тумбочки. В этом отрывке со слов деда автора, Давида Бутлера, капитана «Орла», первого русского корабля, описано состоявшееся 14 марта 1669 года погребение царицы Марии Ильиничны Милославской, первой жены царя Алексея Михайловича.

Использованная литература:
1. Стрейс Я. Я. Три путешествия. ОГИЗ-СОЦЭКГИЗ, М. 1935. С. 151 – 156.
2. Дворцовые разряды. Т. III. СПб, 1852. С. 849 – 851.


Из мемуаров Питера Питерса (Амстердам, 1757)
Перевел с нидерладского С.В.Д.

…мысли мои отвлекло от этого известие о том, что московский царь приехал к нам, в Голландию, чтобы найти специалистов в военном и корабельном деле. Я же, желторотый юнец, подвластный первому порыву чувств, поверив слухам, решил оставить Хильду и, увидев в приезде посольства возможность, предоставляемую самой судьбой, пойти на службу в Московское царство. Я поговорил об этой идее с отцом, не распространяясь об истинной причине моей мысли. Отец большого энтузиазма не проявил, но посоветовал поговорить мне об этом с моим дедом. Мой дедушка по матери, Давид Бутлер, царство ему небесное, сам некогда служивал ещё при Алексее Михайловиче (то есть – сыне Михаила), отце нынешнего царя.
Дед внимательно выслушал меня, помолчал минуты две (во время разговора либо рассказа он иногда делал большие паузы) и сказал:
– Что же, дело доброе, но послушай-ка ты о том, как московиты живут, чтобы знать, на что ты идёшь.
Тут я понял, что дедушка начнёт одну из своих историй, которые я так любил в детстве, но которые за семнадцать лет успели мне порядком надоесть. Тем не менее, я сел и начал слушать, делая вид, что мне очень интересно: я знал, какое удовольствие доставляет дедушке роль рассказчика.
– На службе у Алексея Михайловича мне пришлось нелегко… Но в первое время, что мы жили в Москве… как говорят московиты, бились, как рыба подо льдом, то есть жили припеваючи. (Дедушка очень гордился своим знанием обычаев московитов, в том числе их пословиц.) Алексей Михайлович, скажу я тебе, был прекрасный человек, хотя и турок. (У дедушки в голове всё к старости перепуталось, и он был уверен, что в Московии исповедуют мусульманство). Рассказывал ли я тебе, как хоронили царицу? – и хотя слышал я рассказ об этом много раз, дедушка не стал дожидаться моего ответа и продолжил. – Не рассказывал? Ну, тогда слушай. Значит, сидим мы в отведённом нам доме на казённых харчах. Вижу, сидит наш парусный мастер, Ян Стрейс, строчит что-то. А я вообще всю дорогу замечал, что он больше пишет, чем делом занимается. Я ему говорю: «Ты, мастер-ломастер, я тебе зачем пятьдесят семь гульденов плачу (кстати, работа его и пятидесяти пяти не стоила), чтобы ты потомкам историю оставлял, или, чтобы ты делом занимался?».
Не успел наш спор разгореться, как прибегает Траппен. Он тогда только две недели, как свадьбу сыграл. Я ему говорю: «Ты, новобрачный, ты чего бегаешь? Я тебе деньги за бег плачу?». Он меня прерывает и объясняет: «Царица умерла, завтра похороны будут».
Тут я прервал деда:
– Вы, дедушка, наверное, путаете. Как же так, монаршую особу и хоронить на следующий день после смерти?
– Много ты понимаешь! Может у нас и не принято хоронить на следующий день, а у них, у турок, принято. Так вот, умерла царица. Умерла, между прочим, от родов. Вообще, детей у неё было сорок, ровно сорок, и не двадцать, и не тридцать, ровно сорок.
Я улыбнулся. Дедушка любил преувеличивать. Хотя, как я слышал, детей у неё было действительно много.
– Так о чём бишь я, – дедушка помолчал минуту, собираясь с мыслями, – ах, да. Похороны царицы. Очень были пышные похороны. Если бы меня так похоронили, я бы умер с удовольствием. Вдоль всей дороги стоят рядами солдаты. Это по-нашему – солдаты, а по-московитски – стрельцы. Были и по нашему образцу снаряжённые, но в основном – стрельцы. Вооружены они были бердышами. Причём бердыши эти такие, что за ними и человека не видно. А длиной они такие, что если шесть человек друг другу на плечи встанут, то и тогда не достанут. А ещё они носили кафтаны – это такая у состоятельных московитов одежда. Похожа на женское платье, очень неудобная и по земле волочиться. Думается мне, носят её московиты для истязания плоти. Ну вот, стоят, значит, эти солдаты и ничегошеньки не делают. Не идут за гробом, а просто стоят вдоль всей дороги, как истуканы. Только зря место занимают. Мои-то люди не понимают, зачем солдаты стоят, а я-то, парень не промах, сразу всё сообразил, – дедушка зачем-то мне подмигнул. – Это чтоб никто с похорон не улизнул. Кто-то думает: «Пойду-ка я с похорон по своим делам», хочет с дороги сойти, а солдаты тут как тут, хвать: «Куда это ты, мил человек, собрался?». А потом голову отрубят, – и дед снова подмигнул мне.
– За гробом идут всякие люди, по одежде сразу видно, что богатые. И идут парами, гуськом, тихонечко, как дети, которых на прогулку вывели. Тоже, видать, чтоб не разбежались. Вообще, сложилось у меня впечатление, что все, кто шли за гробом, собрались здесь совсем не добровольно. Гроб-то, ну, тот, в котором покойницу несли, здоровенный. Просто кровать, а не гроб. И несут его восемь, слышишь, восемь человек! Видать, царица была не лёгонькая. А ещё разные люди идут. Аристократия местная. И деньги несут, что царица перед смертью в пользу голодранцев пожертвовала. А, небось, по дороге мешки-то полегче становятся. Лучше бы меня попросили деньги нести, честное слово. Они ведь и так, небось, бьются, как рыбы подо льдом, а я человек небогатый, мне деньги не помешают. Дальше шёл сам царь Алексей Михайлович. Очень он был грустный. Видно, он очень свою жену любил, – дедушка тяжело вздохнул, видимо искренне сочувствуя покойному царю московитов. – Прекрасный был человек, хотя и турок. Его, наверное, даже никто на похороны идти не заставлял. Он на похороны, наверное, даже с большим удовольствием пошёл. А рядом его старший сын.
– Питер? – спросил я, вспомнив имя приехавшего к нам царя.
– Сам ты Питер! – ответил дедушка, очевидно, обидевшись за царевича. – Питер – его старший сын от второго брака.
– Может быть, младший? – поправил я его.
– Я лучше знаю! – дедушка хотел было обидеться, но, вспомнил, что его долг – просветить внука перед тем, как отправить его к московитам (в мыслях он уже видел меня продолжателем дела Бутлеров в Москве). – Слушай дальше. Значит, оба, и отец и сын, были, конечно, в трауре, только мы такой траур и в праздник себе позволить не можем. Оно и понятно, цари.
– А дальше шли всякие иностранные послы, – последние слова дедушка произнёс с ноткой презрения в голосе. Дело в том, что он на всю жизнь сохранил обиду: дедушка втайне надеялся, что его, с его командой, тоже возьмут на похороны. – А за ними горожане и немецкие купцы, которые шли с такими лицами, что всякому было понятно: будь на то их воля, ноги бы их тут не было. Ещё бы, у каждого свои дела, а тут вот вам, ни с того, ни с сего, и вдруг похороны. Может быть, вон у того немца на сегодня была встреча назначена деловая, а ему теперь на похороны идти. Не удивительно, что солдат расставили. А нам со стороны очень удобно было смотреть, – опять в голосе деда слышались нотки обиды.
– Так несли царицу, несли, пока не принесли к женскому Вознесенскому монастырю.
Я не стал обращать внимание деда на то, что по его словам «турецкую» царицу похоронили в христианском монастыре.
– А что там внутри монастыря было, я уже не видел. Когда же из монастыря Алексей Михайлович выходил, на него смотреть было жалко. Бледный, как смерть, в огромной тёмной шубе, казалось, от него осталась лишь тень. Когда я узнал, что он умер спустя семь лет, я, по правде сказать, удивился, что он так долго протянул. В общем душераздирающее было зрелище… – на этой трагической ноте дедушка замолчал.
Я подождал минут десять – продолжения не последовало. Похоже, было на то, что он задремал.
– Так что, дедушка, – произнёс я нарочито громко, – стоит ли мне идти на службу к Московскому царю?
– А? – дедушка встрепенулся. – Ты собираешься служить в Московии? Знаешь, вот я когда-то служивал при Алексее Михайловиче…
Но я, поняв, что ничего от дедушки мне не добиться, поспешил удалиться, пока не началась новая дедушкина история.